Великие заблуждения человечества. 100 непреложных истин, в которые верили все

Да и беспорядочное бегство наполеоновской армии началось сразу после ее поражения под Малоярославцем 24–26-го (по старому стилю – 14–16-го) октября, когда температура не опускалась ниже 5 градусов тепла.

Вот что об этой битве писал в 1824 году один из ближайших сподвижников Наполеона, генерал Филипп Сегюр: «…это злосчастное поле битвы, на котором остановилось завоевание мира, где 20 лет непрерывных побед рассыпались в прах… Это было 26 октября, когда началось роковое отступательное движение наших войск на Запад».

А 1 ноября другой соратник Наполеона, генерал Арман де Коленкур, записал следующее: «Погода была хорошая. Император опять несколько раз говорил, что «осень в России такая же, как в Фонтенбло»; по сегодняшней погоде он судил о том, какою она будет через 10–15 дней, и говорил князю Невшательскому, что «это такая погода, какая бывает в Фонтенбло в День святого Губерта (3 ноября), и сказками о русской зиме можно запугать только детей…».

Впрочем, здесь уже Бонапарт заблуждался, через десять дней, 9–10 ноября, когда французы находились в Смоленске, действительно ударили сильные (для французов) морозы, губившие солдат-южан… Но ведь к этому времени французская армия уже потерпела полное военное поражение. А потому ссылки на «генерала Мороза», якобы главного победителя российской кампании, являются всего-навсего оправданиями Наполеона и французских генералов за свои неудачи.

Само же выражение «генерал Мороз» возникло, по-видимому, в Англии, в период отступления наполеоновской армии из России. Так, 1 декабря 1812 года в Лондоне был выпущен сатирический листок General Frost shaving little Boney («Генерал Мороз, бреющий маленького Бони», т. е. Бонапарта). В те же годы этот образ вошел и в художественную литературу. Встречается он, например, в двух стихотворениях 1816 года английского поэта Уильяма Уордсворта – «Французская армия в России» и «На то же событие». В 1853 году английский юмористический журнал Punch в номере от 10 марта, избрав мишенью своего остроумия Николая I, приписал ему слова: «Россия имеет двух генералов, на которых она может положиться: это – генералы Январь и Февраль».

Еще одним заблуждением можно считать распространенное мнение, что решающим фактором поражения Наполеона под Ватерлоо был военный гений его противников – Веллингтона и Блюхера.

Об этом имеет смысл поговорить подробнее. Итак, утром 18 июня 1815 года Наполеон провел смотр войск, больше напоминавший демонстрацию силы с явной целью запугать противника. Император был уверен в победе, и основания для этой уверенности у него были. Однако все произошло совсем не так, как на это рассчитывал император. И дело конечно же не в военном гении командовавшего англичанами Веллингтона и возглавлявшего прусскую армию Блюхера. Трудно не согласиться с известным советским историком А.З. Манфредом, отмечавшим в своей работе «Наполеон Бонапарт»: «Веллингтон не был военным гением, как его позднее изображали… Но у него была бульдожья хватка. Он вгрызся в землю, и его было трудно вышибить с занятых им позиций». Именно эта «бульдожья хватка» командующего и помогла англичанам выстоять до подхода пруссаков. Но было множество других факторов, определивших поражение французской армии.

Начнем с того, что прошедший ночью сильный ливень размыл дороги и из-за невозможности на мокрой земле развернуть мобильную артиллерию Наполеон вынужден был ждать, пока земля не подсохнет. Именно эти два-три часа высыхания земли впоследствии окажутся роковыми, и прусские войска успеют прийти на помощь англичанам.

К тому же совсем не вовремя обострились болезни Наполеона и настигший его в полевых условиях аллергический насморк. Чтобы успешно командовать войсками в решающей битве, необходимо полное напряжение умственных и физических сил. А тут из носа течет, глаза слезятся, цистит обострился, и вдобавок приступы дизентерии и выпадающий геморрой.

Неудивительно, что изнуренный болезнями Наполеон удалился на хутор Кайу, где проспал два часа. Несмотря на сон императора, несмотря на все его болезни и опоздание с началом решающей битвы, шансы на победу по-прежнему были выше у французов.

Одним из ключевых моментов в сражении была атака французских кирасиров на плато Мон-Сен-Жан.

3500 французских кирасир на полном скаку понеслись на позиции англичан. Но случилось непредвиденное. На их пути внезапно стал не замеченный никем ранее овраг. Почти треть кирасир уже никогда не смогли выбраться из этого оврага.

Вот как описывает этот трагический момент Виктор Гюго: «Вдруг произошло нечто трагическое: налево от англичан, направо от нас раздался страшный вопль, кони кирасир, мчавшиеся во главе колонны, встали на дыбы.

Очутившись на самом гребне плато, кирасиры, отдавшиеся во власть необузданной ярости, готовые к смертоносной атаке на неприятельские каре и батареи, внезапно увидели между собой и англичанами провал, пропасть. То была пролегавшая в ложбине дорога на Оэн.