Великий Александр Невский. «Стоять будет Русская Земля!»

Подчеркнем еще раз: немецкое феодальное рыцарство уже давно зарилось на земли славян, живших к востоку от Лабы и в Прибалтийском Поморье. В IX–XI веках здесь выросло много больших городов, развернувших широкую торговлю. Купцы из многих стран, стекавшиеся в Волынь (в устье Одры), в Щетин — главный город Поморья, в Аркону (на острове Руяна), вывозили отсюда меха, соль, мед, воск, изделия из рога, золота, серебра. По мере того, как умножались богатства восточных соседей, разогревались и захватнические аппетиты немецкого рыцарства. Именно поэтому идея облечь агрессию против славян в форму «священной войны» нашла широкую поддержку прежде всего среди немецких феодалов. Призыв папы Евгения и Бернарда Клервоского к вторжению на славянские территории пал на готовую почву. Освятив начавшийся в том же 1147 году новый захватнический Крестовый поход в Сирию и Палестину, Римская церковь одновременно благословила и немецко-католический «Drang nach Osten», агрессию против славян и других народов Прибалтики[132].

«Город Магдебург был избран местом собрания войск, конец июня 1147 года временем открытия похода. Никлоту Бодрицкому, одному из самых могущественных славянских князей, известно было о приготовлявшемся со всех сторон движении, он решился предупредить поднимавшуюся бурю. Адольф, граф Вагрии, союзник Никлота, присутствовавший во Франкфурте на сейме… разоблачил свое лицемерие, когда послы Никлота попросили у него помощи… В помощи было отказано. Против (славянских племен) бодричей[133] и лютичей, истощенных продолжительной борьбой с немцами, поднимался весь христианский мир от Вислы и датских островов до Рейна (подчеркнуто нами. — Авт.). Так что, — отмечает историк-поляк, — ввиду такого религиозного воодушевления, полабским славянам предстояло или принять насильственно вводимое христианство, или погибнуть в бою с рьяными вооруженными проповедниками…»[134]

Далее тот же автор рассказывает: «Архиепископы магдебургский и бременский управляли религиозно-военным движением, в котором приняли участие все саксонские епископы. Даже моравский епископ воодушевился мыслью Крестового похода. Многочисленные светские князья не замедлили принять участие в высоком, по их понятиям, подвиге — уничтожении язычества…

Генрих Лев (немецкий князь), ближайший сосед бодричей, и Альбрехт Медведь, внук дочери последнего Билланга (герцога саксонского), маркграф в странах по Эльбе, соседних с землями лютичей, и польский князь, брат короля Болеслава IV, вступили в ряды крестоносцев со своими силами, самые датчане воодушевились мыслью распространять христианство. Если верить немецкой хронике, войско крестоносцев состояло из 200 тысяч, оно, извещает другая летопись, исполнено было ревности к священному делу. В двух направлениях двигались разделившиеся силы крестоносцев на исходе июня месяца. С запада шли саксы против Никлота, построившего в болотистых местах крепость Добин, на правом берегу Зверинского озера. Другое войско, заключавшее в себе силы Восточной Саксонии, направлялось с востока в землю лютичей; оно подступило к городу Малхину, разрушило его вместе со славянским храмом и продвинулось к северу, чтобы осадить сильно укрепленный славянский город на реке Пене, Дымин. Часть крестоносцев, предводительствуемая епископом моравским, вторглась с севера в пределы поморского князя Ратибора и подступила вооруженной толпой под стены Щетина…»[135]

Но славяне постарались дать достойный отпор агрессорам, наступавшим под сенью прямого, жесткого католического креста. Организатором этого отпора стал ободритский князь Никлот. «Он, — пишет исследователь, — разработал остроумный план борьбы с германскими захватчиками, решив прежде всего уморить «воинов Христовых» голодом. С целью лишить крестоносцев их опорных пунктов и средств снабжения, Никлот принял соответствующие меры. Неожиданно напав в конце июня 1147 года на немецкий город Любек, славяне разгромили его и уничтожили стоявшие в гавани корабли. Затем посланные Никлотом отряды истребили или взяли в плен всех немецких поселенцев в окрестной славянской области Вагрии. Таким образом, крестоносцев здесь некому было кормить и нечем кормиться. То был смелый и удачный набег славян»[136].