Великий Бенин

В честь покидающего Португалию инфанта Бенина был устроен прощальный бал. На нем присутствовала и Эмотан. Танцы белых девочке показались скучными. Она от души пожалела, что португальские музыканты не умеют играть быстро, а то бы она показала важным белым людям, что такое настоящий танец. Вспомнив о том, как она плясала на свадьбе сестры, Эмотан, так же как и Асоро, захотела скорее попасть домой.

Наконец, день отъезда наступил.

Подновленная, заново окрашенная «Санта-Инес» приняла на борт тех, кого она месяц назад привезла в Португалию. Капитан ди Сикейра громко крикнул в рупор: «Поднять паруса!»

Глава XX Встреча

Судьба торопит в дальнюю дорогу,

И я покой меняю на тревогу,
И многого мне стоит мой отъезд.

Камоэис.

Стремительной силой наполнил попутный ветер паруса каравеллы. Марсель и блинд загудели под его напором, заскрипели шпангоуты, запели песнь дальнего плавания, и понеслась «Санта-Инес», полетела птицей в открытое море.

Скрылся из виду порт Лагаш. Во время второй ночной вахты исчез луч света, долго светивший вслед кораблю с высокой башни лагашского маяка. Впереди на много дней пути расстилался бескрайний океан, изменчивый, как ветер, и грозный, как притаившийся в засаде хищник.

Настроение на борту каравеллы было радостное. Матросов манила богатая добыча, а путь, уже однажды пройденный, не пугал более неведомыми опасностями.

Состав команды остался прежним. Только вместо Диего, занимавшего теперь почетную должность наставника принца, бил в склянки рыжеволосый племянник боцмана, вызванный старым моряком из родной деревни. Да матросы, укравшие по приказу Сикейры маленькую Эмотан, несмотря на их шумные протесты, были списаны на берег, и их места заняли двое других, нанятых боцманом в лагашском порту.

Диего скучал. В качестве воспитателя сына обба он не мог унизиться черной матросской работой, а обучать чему-нибудь мальчика здесь на корабле нечего было и думать.

Асоро был занят лишь каравеллой. Он изучил ее вдоль и поперек, не забыв заглянуть в трюмы, где хранилось оружие и ржали не приученные к морской качке кони. Мальчик часами простаивал за спиной рулевого, наблюдая за движениями руля, вместе с Сикейрой следил за направлением магнитной стрелки или отмечал на карте путь, пройденный кораблем за день. С матросами сын обба предпочитал не общаться и редко вступал с ними в разговоры, так же как у себя на родине он редко удостаивал беседы простых подданных своего отца.

Зато Эмотан подружилась со всеми. Ее незлобивое сердце давно простило белым причиненное зло. Она искренне полюбила людей на большой лодке. Звонкий голос Эмотан раздавался повсюду. Казалось, будто девочка находилась во всех частях корабля одновременно. Только что она вертелась на палубе, вот ее черная курчавая головка свесилась над бушпритом, не прошло и мгновения, как девочка уже раскачивалась на рее марса.

— Ну и юла, — удивлялись матросы. Их грубые лица теплели, а обветренные губы раздвигались в улыбке. Моряки учили Эмотан говорить по-португальски и радовались ее успехам.

Чтобы отблагодарить своих учителей и доставить им удовольствие, черная девочка по вечерам пела для них свои странные песни про разноцветные звезды.

Есть голубая звезда на небе,
прекрасная, как цветок…

— высоко выводила она тоненьким голосом.

Моряки слушали, кивали головой и хлопали в ладоши, поощряя маленькую певицу.

Особенно привязался к Эмотан корабельный лекарь Сауд. У старого араба не было семьи, и неожиданно для себя он почувствовал отцовскую нежность к этой девочке, чужой ему по крови и воспитанию. Он рассказывал ей сказки, у которых не было конца, о царице Шахеразаде, о морских чудовищах, о могущественных джиннах, умеющих за ночь построить огромный дворец. Эмотан с трудом следила за сложным повествованием, но, боясь огорчить доброго Са-уда, делала вид, что слушает его внимательно и понимает каждое слово.

Так прошло пять ничем не потревоженных дней.

На исходе шестого вахтенный заметил на горизонте парус. Это был первый корабль, встреченный «Санта-Инес» в океане. Сикейра тотчас приказал команде готовиться к бою. Любой корабль в открытых водах мог оказаться пиратским. А попасть в руки морских разбойников — означало не только потерять корабль и содержимое трюмов, но и лишиться свободы: из работорговцев превратиться в рабов.

Матросы схватили мечи и копья, артиллеристы расположились около бомбард. Сикейра, сжимая в руках аркебузу, пристально вглядывался в даль. Парус рос, приближался. Вот уже отчетливо стали видны очертания галеаса, оснащенного двумя рядами весел. Галеас явно гнался за каравеллой, весла двигались с такой быстротой, что вода бурлила и вскипала под носом корабля. Треугольные паруса галеаса, украшенные характерными полосами, свидетельствовали о том, что корабль принадлежал туркам. Худшей встречи невозможно было представить — ведь турки были самыми отчаянными разбойниками моря.