Великий Черчилль

Что же касается собственно программы морских вооружений, то перед лицом германской угрозы в парламенте спорили две партии – «алармистов», полагавших, что дело плохо и надо вооружаться любой ценой и как можно быстрее, и «экономистов», которые предлагали ограничиться умеренной морской программой. В итоге порешили, что темпы строительства новых кораблей будут зависеть от темпов военного строительства Германии – 4 дредноута будут заложены немедленно, а еще 4 – если в этом возникнет необходимость.

Черчилль, сам относившийся в то время к «экономистам», объяснял ситуацию следующим образом:

«Мы долго спорили, «экономисты» предлагали 4 дредноута, Адмиралтейство – 6, но в итоге мы пришли к компромиссу и решили построить 8».

Шуточка была хороша, очень в его духе, и в прессе и в парламенте обсуждалась не менее оживленно, чем сам законопроект.

На фоне парламентских дебатов кризис 1908 года вокруг Боснии прошел в Англии незамеченным.

XVII

Вообще говоря – это было немудрено. Англии спор никак не касался. Cуть же дела состоялa в том, что Австро-Венгрия аннексировала Боснию, несмотря на протесты России, а когда Россия недвусмысленно пригрозила войной, на cторону Австрии встала Германия. Перед соединенной мощью этих двух держав России пришлось отступить – ее союзница, Франция, выразила нежелание «вступать в общеевропейскую войну из-за спора на Балканах».

Шаг Австрии имел, с ее точки зрения, большой смысл. Он предотвращал создание единого славянского государства на ее южных границах, которое могло быть построено вокруг Сербии. У австрийцев уже был подобный опыт – объединение Италии. Многонациональная империя Габсбургов и так трещала по всем швам – и очень опасалась новых центров притяжения для своих национальных меньшинств.

Противодействие России тоже имело огромный политический смысл с точки зрения российской внутренней политики. Держава начала приходить в себя после цусимского разгрома. Стало ясно, что экспансия на Дальнем Востоке – дело нереальнoe. Центр российских политических интересов возвращался в Европу. И непопулярной монархии после позорно проигранной войны было остро необходимо показать себя защитницей дела, поистине важного в глазах общественного мнения в стране – спасения единоверцев на Балканах от национального гнета.

Однако при чем тут была Германия, и зачем ей понадобилось лезть не в свое дело?

У нее были на то весьма веские причины. Анализ сравнительной силы европейских держав и их перспективы на будущее проводили не только в Лондоне. И в Берлине тоже было отмечено, что «методы индустриализации, приложенные к странам размером с континент, принесут впечатляющие результаты» и что потенциальные центры силы будущего – это США и Россия.

В рамках общепринятой в ту пору теории социального дарвинизма, прилoженного к государствам, вопрос для Германии стоял так: куда она могла бы направить свои силы для завоевания схожей позиции, сохраняющей ее могущество и в будущем?

Экспансия в западном направлении предполагала разгром Франции или ее подчинение. Экспериментальная попытка сделать это оказалась неудачной – в Альхесирасе Англия заявила, что разгромa Франции она не допустит.

Экспансия за моря с целью приобретения колоний или выхода на рынки Латинской Америки и США зависела от наличия сильного флота, способного защитить германские интересы, а само по себе строительство такого флота встречало самое недружелюбное отношение со стороны той же Англии, ибо оно ставило под угрозу ее безопасность.

Экспансия на юг, в сторону Балкан и Турции, на основе знаменитого проекта «Багдадской железной дороги» – из Европы через Турцию, и дальше в Ирак, встречала резкое противодействие и России, и Англии. Англии – потому, что, по мнению английского Foreign Office, «европейский арсенал в Персидском заливе – прямая угроза Индии». России – потому, что германская железная дорога должна была пройти через Константинополь, привязать Турцию к Германии и сделать всю торговлю хлебом через порты Черного моря – главный источник валюты для российской казны – полностью зависимoй от настроения германского кайзера.

Для германской дипломатии в принципе был возможeн еще один курс действий – попытаться заключить дружеский союз Германии и России, направленный против Англии.

Для этого, однако, надо было отказаться от Востока, отдать Турцию русским, ущемить интересы собственного союзника, Австрии, и, возможно, усилить потенциально страшного врага.