Великий день инков

— Что потом? — На маленьком, высушенном лице доктора Коэльо проступили капли пота. — Говори, что было потом?

— "Виргиния" стояла до утра возле берега, — собравшись с мыслями, заговорил юноша. — К ней подошла ланчия из Сан-Фелиса...

— На которой плывут русские? — быстро перебил его Коэльо.

— Кажется, да. На "Виргинии" начался пожар, и тогда русские отчалили и пошли против течения. "Виргинии" больше нет. Она сгорела...

Наступила тишина, долгая гнетущая тишина. Слышно было, как настойчиво бьется в стекло мошка. Молодежь, играющая в кости, весело смеялась.

"Моя Ориноко... Моя Эрнестина..." — то и дело всплывала в сознании Коэльо фраза. Он повторял ее тупо, механически, и этими короткими словами вроде маскировал страшную правду, в которую не хотел верить, не мог верить. "Виргиния" сгорела... "Виргиния" и Эрнестина. Но почему именно Эрнестина? Кто видел, что на ланчии плыла его дочь Эрнестина? Это все выдумка воспаленного Орнандо...

Острая бородка Коэльо поднялась вверх. Он мгновение смотрел на сына, словно впервые его видел.

— Что ты сейчас сказал? — с нескрываемым осуждением в голосе сказал доктор Коэльо. — Откуда ты знаешь, что твоя сестра ехала на "Виргинии"?

— Я не знаю... я только слышал от одного пеона, что на суденышке была иностранная туристка. И я подумал...

— Ты всегда думаешь не то, что надо! — закричал с болью в голосе Кариока Коэльо и ударил кулаком по столу с такой силой, что стекла задрожали в окнах.

— Не кричи! — ответил ему Орнандо. Он встал из-за стола, полный обиды и гнева. Густые черные брови властно сошлись на переносице. Уголки красивого рта нервно дергались. — Если ты хочешь, я отправлюсь в поселок каучеро и расспрошу у людей, кого убили. — Он подался вперед, схватил за плечи немощное тело отца и прижал к своей груди. — Прости, прости, отец! Я скоро обо всем узнаю.

Он передвинул вперед кобуру с тяжелым автоматическим пистолетом и стремительно вышел из комнаты.

До конца дня Коэльо почти не выходил из домика. Он ждал возвращения Орнандо. Тревожное предчувствие не давало ему покоя.

Под вечер во дворе ранчо послышались взволнованные голоса:

— Где сеньор доктор?.. Важное сообщение...

Коэльо схватил шляпу и выбежал на улицу.

Там уже толпились у лошадей пеоны. Звенели мачете и ружья. Раздавались короткие команды. Доктору Коэльо доложили, что Ганкаур на шести пирогах продвигается вниз по реке, вероятно, к ранчо Черного Себастьяна.

Высокий человек в клетчатой одежде первый с двумя десятками партизан отправился навстречу Ганкаурови. Через несколько минут двор ранчо оставил и Коэльо. В груди доктора смешались чувства ненависти, отчаяния, проклятия. Ему казалось, что от того, с какой скоростью они будут лететь к реке, зависит судьба всей его жизни, судьба его дочери Эрнестины.

Лес вдруг кончился, и в лицо Коэльо плеснул багрянец вечернего неба.

Скорее, скорее. Там впереди — Ганкаур. Сколько лет ждал доктор Коэльо этой встречи! Не такой она виделась ему в мечтах, только теперь он уже не свернет со своего пути. Его рука не ошибется. Скорее, конек, а то уже темнеет небо, скоро ночь спрячет жестокого убийцу.

Из-под ног лошадей выпорхнула стайка птиц. Рубиновые крылышки тускло вспыхнули перед глазами доктора и скрылись в облаке пыли.

Всадники снова влетели в лес. Соскочили с лошадей и, ведя их на поводу, начали продираться сквозь чащу. Сильный Россарио шел первым, рубя своим тяжелым мачете заросли лианы.

Доктор упал. От безумного бега у него перехватило дыхание. Двое пеонов подхватили его под руки. Они продвигались вперед, увлекая за собой лошадей, рубя тесаками сети из лиан, как своих смертельных врагов.

На свободном месте снова вскочили в седла и вовсю подались туда, где звучала громкая стрельба. В лесу кипел жестокий бой.

Солнце уже скрылось за горизонт, когда Ганкаур вышел со своими людьми на берег. Втянув пироги в густые заросли ивняка, он двинулся ему одному известной дорогой к ранчо полицейского комиссара Оливьеро.

Индейцы двигались словно тени, молчаливые и настороженные. Лесные жители угадывали тропу инстинктивно. Крайне напрягая слух, ловили малейший шорох.

Вечерний лес был полон таинственных звуков. Среди монотонного кваканья лягушек изредка слышался глухой рык ягуара. Ганкаур шел первым, держа в руках большой нож, разрубал узловатые лианы, пересекавшие дорогу, как сети гигантских пауков.

Ганкаур торопился. По приказу полицейского комиссара он должен до захода солнца появиться на его ранчо. Слово сеньора Себастьяна Оливьеро было для Ганкаура священным законом. Ни разу за много лет он не нарушил его приказ. Сердце вождя было преисполнено собачьей преданностью и глухой враждой к Себастьяну. Ганкаур боялся комиссара и обожал его. По его тайным приказам он водил своих людей против восставших каучеро, нападал на селения пеонов, грабил маленькие ланчии на Ориноко. Сеньор Себастьян хорошо платил ему за все, но и требовал слепого повиновения.

Мало кто знал, что жестокое племя апиака, возглавленное белым вождем, было послушным оружием в руках Черного Себастьяна.