Великий диктатор

— Хм. А почему и нет? У тебя же скоро день рождения. Вот и куплю тебе подарок, — отец нашёл прекрасный повод чтобы оправдаться перед матерью за потраченные деньги. — Но стрелять будешь только в моём присутствии и с семи лет! Понял?

— Да, папа! Спасибо, папа! — ну и что, что ждать еще два года, время летит очень быстро. Да и уверен я на все сто процентов, что отец позволит мне стрелять уже через год.

Вторым делом, которым мы с отцом занимались, стало посещение редакции «Вечерней газеты». Изначально я планировал отдать главному редактору стих «Ледокол», но после вспомнившегося мне текста из песни, я решил «Ледокол» придержать, а «Метель» отдать.

Тем более, что, вполне себе неказистый стихотворный текст на русском языке, при переводе на финский оказался мелодичнее.

А метель бьёт в лицо.
Как она к вам жестока
К вашим судьбам, и снам,
И случайным прохожим.
А метель бьёт в лицо,
И стучит в чьи-то окна,
И в чужие дома,
И по стенам чужим.

Ээро Эркко, выслушав этот стих, тут же распорядился отправить его в печать в вечерний выпуск газеты, так как метели опять накрыли город, и эта тема была очень актуальна.

— Двадцать лет такого не было, — делился он своими эмоциями с моим отцом. — Как говорят старожилы. Так что очень вовремя Матти написал этот стих. Я даже представляю, что к нему можно подобрать музыку, и получиться неплохая песня.

Для меня поездка в Гельсингфорс оказалась очень даже интересной и прибыльной. Кроме винтовки, которую отец купил для меня, мне досталась автоматическая перьевая ручка «Swan», подаренная группой учеников шведской гимназии за «придуманную» мной кричалку.

За стих, который перепечатали все столичные газеты, мне от дяди Ээро, как он попросил себя называть, перепало десять марок. Из которых половину я спустил в местных магазинах, прикупив подарков для родни. Пёстрых и ярких ленточек для сестёр и разноцветных стеклянных шариков для прочей малышни. А также большую двухфунтовую банку зеленого чая для деда Кауко.

Ахти же из столицы уезжал расстроенным. Хоть врачи и не нашли у него никаких заболеваний, но парочка проведённых опытов с табакокурением говорили о том, что опухание гортани происходит именно из-за этого. А значит, ему придётся навсегда забыть о своей детской мечте. Странные, однако, у некоторых мечты. Ну, ничего, здоровее будет.

Глава 10

— Керсти, ну что? Мы будем ему письмо писать?

— Элла, а куда писать? В газете его адрес не дали же. Известно только, что он живёт в Улеаборгской губернии.

— Ха! А я выяснила село откуда он родом! Яали! Думаю, этого хватит.

— Ну ты и шпионка, Элла. Как это у тебя получается?

— Папа был на литературном кружке у Свонов…

— Подожди, подожди, подожди! — Керсти от нахлынувшего на неё озарения даже подскочила со стула. — Это тот кружок, где Анни Свон пела песню на стихи Матти Хухта?

— Ага, — широко улыбнулась конопатая и рыжеволосая одиннадцатилетняя девочка и показала свой розовый язык подружке.

— Эхх, — огорчилась её черноволосая и курносая подружка. — Отец поссорился со Свонами и теперь туда не ходит.

— Зато мой ходит, а мы ведь подружки! Давай лучше текст письма придумаем.

— А на каком языке писать будем? На шведском или на финском? И как бы у него фотографию попросить.

— Естественно, на финском. Он же стихи на финском пишет. А фотографию не будем просить. Вдруг он страшный и нам не понравится.

— Он ещё и на русском пишет. Отец говорил, что читал его стихотворения в петербургской газете. И, ты права, не надо фотографию. Вдруг он старый. А так, ответ напишет, нам все в лицее обзавидуются.

И две, не разлей вода подружки, Элла Муррик и Керсти Бергрот склонились над листом бумаги, придумывая письмо их новому литературному кумиру, Матти Хухта.

…..

«Чего мы хотим? Перегородки! Где мы их хотим? В режиме строительства!» — фраза из «Симс-4», которую любила последнее время вставлять где ни попадя моя супруга из прошлой жизни, полностью соответствовала тому, что произошло в наше отсутствие. Пока мы покоряли столицу, деды с нанятыми рабочими разделили комнаты мансарды. Так что теперь у меня снова отдельная комната.

При помощи старших братьев украсил свою комнату подаренной картой. Вначале на карту предъявляла претензии, как ни странно, матушка. Она хотела повесить её в гостиной, чтобы можно было хвастаться подарком от великого писателя. Но мне, неожиданно, пришёл на помощь отец.

— Эмма, а давай твои платья на гвоздик рядом с картой повесим, чтобы все могли ими любоваться!

— Матти! Ты что такое несёшь?

— Вот и не отжимай у сына его подарок. Ему подарили? — он неожиданно зло посмотрел на супругу. — Я не слышу ответа! Эмма! Эту карту кому подарили?

— Матти, — испуганно, но в то же время и раздраженно, прошипела мама.

— Вот пусть с ней и делает, что хочет.

— И правильно, — неожиданно поддержала отца бабушка Тейя, мама мамы. — Это картинка бумажная, а у вас, что кухня, что гостиная, всё вместе. Она гарью и жиром быстро покроется и испортится.