Великий диктатор

Поначалу народ от меня шарахался в испуге, но затем, разобравшись, что это просто маска, многие стали заказывать за малую денежку Анье подобные. Как-то так получилось, что всех своих родственников, кроме деда Кауко, я этой маской уже напугал, и они к ней привыкли. А дед, пропадая целыми днями на кирпичном заводе, её ещё не видел. Вот с ним я и столкнулся однажды в тёмной прихожей, когда приволок связку поленьев и вываливал их к остальным.

— Аааааа! — заорал дед при виде меня, а, точнее, моей маски. И толкнул меня в сторону кухни.

Наверное хотел ударить, но расстояние между нами было маленькое, поэтому просто оттолкнул. Но мне хватило и этого. Я, прижимая к груди веревку от поленьев, улетел как воздушный шарик. Упав на пол, я вскочил и, содрав маску, заорал:

— Деда! Ты что? Это же я!

— Ах ты, маленький чертёнок! Напугал меня до колик! Да я тут чуть не усрался! Хуорапэнникка! Мутсиннуссия! — перешел он к тяжёлой ругани, обозвав меня и сукиным сыном и уродом и до меня, наконец, дошло, что он реально, страшно перепугался. — Да я тебя сейчас! — он подхватил мою тушку за шиворот и поволок куда-то к кухонным полкам. — Сейчас я из тебя нечистого изгоню! — с этими словами, он подхватил с полки трехгоршковую бутыль со святой водой и, выдрав зубами бумажную пробку, стал меня из неё поливать, приговаривая: — Сейчас, сейчас я из тебя эту дурь выбью. Нравиться над дедом издеваться? Значит и понравится, когда дед тебя проучит.

Я пришибленно молчал, пыхтел и отфыркивался от струи воды, когда дед стал меня поливать из бутыли, но когда услышал про издеваться и проучит, понял, что в эту игру можно играть и вдвоём.

— Ааааааа! — заорал я на пределе громкости моих связок и запрыгал.

— Аааа! — от неожиданности дед заорал вместе со мной и выпустил мой шиворот и бутылку, которая с громким и звонким хлопком разбилась о пол.

— Аааа! Хвост! Хвост отвалился! Аааа! — я потряс перед дедом мокрой веревкой, с помощью которой недавно принёс в дом дрова, и швырнул её в лицо деда.

— Ааааа! — дед на автомате поймал веревку и, испугавшись ещё больше, попытался её отбросить от себя, но она зацепилась за его серебряный браслет, который он постоянно носил на руке.

Пока дед воевал с моим «хвостом», я улизнул к себе в мансарду и принялся баррикадировать двери подручной мебелью и хламом, что скопился у меня в комнате. Как оказалось, вовремя. Дед, разобравшись, что это простая веревка, пришел меня наказывать. Но я ему не открыл. Выломать двери он тоже не сумел и в ответ заблокировал мою дверь снаружи, посадив меня по домашний арест. В коем я и провёл почти двое суток, снабжаемый водой и продуктами остальной роднёй через окно по спускаемой мной верёвке.

……

Эпидемия гриппа закончилась буквально через месяц после того, как у меня отвалился «хвост». Наказывать меня дополнительно, после ареста, не стали. Но время от времени родные вспоминали про эту историю и подшучивали над дедом Кауко.

За все время эпидемии единственным человеком, умершим от гриппа в нашем селе, оказался Отто Макела, учитель финского языка и литературы. Который отказался от ношения маски. Чем ещё больше укрепил мнение моих односельчан в полезности «мумми-маски». На должность учителя финского языка пришла жена нашего пастора, а вот литературу она преподавать не могла, даже не знаю почему. И я с одноклассниками остался без обязательного изучения «Калевалы».

Ну, у меня это не последний год обучения, ещё найдут нам учителя. А если и не найдут, то я горевать не буду. Я успел ознакомиться с текстом этого финского эпоса ещё до отправления меня в школу и ничуть не горел желанием, заучивать этот бред наизусть. Прав был отец, народные руны «Кантелетар» имеют куда больше смысла. Хотя и тот, и другой эпосы вполне искусственны. Оба собрана и переработаны до современных текстов шведом Элиасом Лённротом. А уж чего он мог туда додумать своего — одному Вяйнямёйнену известно.

……

— Спасибо, господин секретарь, что согласились встретиться с нами, — Леопольд Мехелин пожал протянутую руку Каарло Юхо Столбергу, секретарю финского сената.

Присутствующие в кабинете Ээро Эркко, Пер Свинхувуд, Сантери Алкио и Кристиан Сибелиус, поочередно поздоровались с высокопоставленным чиновником. После нескольких минут разговоров о погоде и о новой симфонической поэме «Финляндия» композитора Яна Сибелиуса, чей младший брат Кристиан находился сейчас в их тесной компании, Каарло Столберг решил всё-таки выяснить причину зачем его сюда пригласили.

— Господа, мне отрадно видеть представителей четырех партий вместе. Как будто дни раскола остались позади и наши патриоты опять выступают совместным фронтом. Но для чего здесь я? Вы же знаете, что я придерживаюсь сугубо консервативных взглядов.

— Я здесь, не как член Шведской народной партии, — поспешил расставить все точки над «i» Кристиан Сибелиус. — Я здесь сугубо как медик.

— Даже так? Удивлён и уже заинтересован. Господин Мехелин, что заставило вас всех здесь собраться, да ещё и Сибелиуса пригласить, как медицинского эксперта?

— Вот эта газетная статья, — протянул он чиновнику выпуск «Финской правды».