Великий диктатор

— Деда! А ты не боишься, что эти, контрабандисты, укрывшись моей придумкой, могут навредить твоему внуку и моему брату Нильсу. Ведь его рота, которой он командует, и прикрывает шведскую границу.

Дед очень странно на меня посмотрел, но ухмыльнувшись и взъерошив мою, опять отросшую шевелюру, пояснил:

— Нет, не боюсь. Нильс и сам с ними дела крутит. Да и не стреляют они в своих. Шведа могут подстрелить или русского. А нашим солдатам и пограничникам, бояться нечего.

— А как они отличат наших от не наших?

— Ну, ты! — дед от возмущения даже замотал головой. — То умник-заумник, а то дурак дураком! Форма у них разная.

— Это, деда. Ты им скажи, что осенью надо добавлять жёлтые и красные ленточки, а зимой все менять на белые.

— Вот, возьми куски старых сеток и сделай в этих цветах, и отдай Арто. А то нашёл себе курьера! — возмутился дед, попытался отвесить мне леща, промахнулся, сплюнул с досады под ноги и пошёл по своим делам.

А я принялся внимательно осматривать часы. И обнаружил, что задняя стенка у них тоже стеклянная. Явно, часы для аккуратного ношения в часовом кармашке, а не для таскания в мальчишеском кармане. И если я буду их там держать, то долго они не проживут. Оставлю-ка я их в комнате, как настольные часы, только подставку надо будет под них сделать.

Вот за подставкой я и пошёл к брату Эсе. Он как раз резал деревянные ложки со своим учеником и заодно нашим кузеном Армасом, первенцем дяди Каарло. Ложки нужны были для фабрики. Вернее, для фабричной столовой, где ежедневно кормили работников. Кто-то из них имел свои ложки, а кто-то нет. Вот для такой категории Эса каждый месяц резал пятьдесят ложек. Без покраски или лакового покрытия подобные изделия долго не жили, да и работнички тащили их за милую душу.

— Чего тебе? — как-то недружелюбно ответил брат на моё приветствие.

— Подставка нужна. Под часы, вот под эти. Я и рисунок нарисовал…

— Красивые. Где взял? — перебил меня Эса.

— Дед Кауко подарил. Говорит, что на день рождения. Хотя уже больше месяца прошло.

— А! Не обращай внимания. У него есть подобная причуда. Помню, мне десять было, так он мне в марте, на ярмарке, купил большой леденец. Вот, говорит, Эса, с Новым годом тебя. И с другими так чудил. Так что тебе надо-то?

— Подставка настольная. Вот, я нарисовал. Пусть дома стоят, а то я их быстро угроблю.

— Это точно. Хм, я понял, твою задумку. Оставь часики. Я потом вместе с подставкой деду покажу, может хорошим товаром оказаться. А что? — он зло ощерился на Армаса, который почему-то неодобрительно покачал головой.

—…? — удивился мальчишка.

— Чё ты головой крутил на мои слова?

— Я мошку прогонял! Чё? Нельзя? Матти, чего он такой злой сегодня, — кузен решил поискать моей защиты.

— Ой! Мелкий! Всё! Извини! Не хотел! Не высыпаюсь в последнее время. Аннели на сносях, вот и срываюсь на всех. Извини, брат! — и он, протянув руку, пожал в знак мира лапку мальчишки.

……

— Где?

— Да вот же, на второй странице!

— А, вижу. «Первым из всех иностранных отделов был готов русский городок у Трокадеро». Хм. Русский?

— Это перевод статьи из русского литературного приложения «Огонёк». Мам, просто читай дальше.

— Ладно, ладно. «Этот павильон предоставлен был русским комиссариатом Финляндии и устроен под непосредственным наблюдением финляндского делегата при русском комиссариате господина Рунеберга».

У нас тут внеплановое семейное собрание, на котором мама зачитывает статью про парижскую всемирную выставку. Свежую «Финскую правду» приволок братец Эса с воплями, что тут статья про нашего мальчика. Ну, про меня. Слава Богу, что было воскресенье и вечер, и почти все были дома. Никого особо искать не пришлось.

Эса предлагал начать читать статью с конца, где про меня, но матушке виднее, и она начала с самого начала.

«Финляндские архитекторы прекрасно распорядились предоставленным им, на улице Наций, небольшим участком и возвели здесь здание, которое поражает своим оригинальным стилем и своеобразной орнаментовкой, но которое вполне соответствует местной природе и местным вкусам. Авторы проекта здания — господа Сааринен, Линдгрен и Гезеллиус. Оно было выстроено в Гельсингфорсе и затем в разобранном виде привезено в Париж и поставлено на месте финнами-рабочими».

— А почему раньше не писали про участие Финляндии в выставке? — возмутился было отец, но был прерван матерью.