Великий диктатор. Книга вторая

Награждение победителей было торжественным, но кратким, так как городским надо было успеть на поезд. Шоколадным конфетам радовались, наверное, больше, чем призам. Хорошо, что к призам конфеты тоже прилагались. И сладко и куча красивых фантиков, которыми тут же принялись обмениваться.

Ну, я на это и рассчитывал, фасуя конфеты. Кому-то достались конфеты только с кораблями на фантиках, другим — с паровозами, а третьим — с животными. Глядя на мелькающие и переходящие из одних рук в другие цветные бумажки, я неожиданно вспомнил о игре «Монополия» и, не дожидаясь пока все разойдутся, стал записывать всё, что помнил про эту игру. Насколько я помнил, эта настолка должна появиться только лет через тридцать.

И вообще, надо бы мне повспоминать всё, что я помню про настольные игры. Вот сегодняшний вечер я и собирался посвятить этому. Но не дали. Сразу после ужина, Эрро Эркко пригласил меня и деда на важный разговор.

— Матти, я хотел с тобой поговорить насчёт будущего твоих пионеров, — начал разговор Ээро Эркко, когда мы наконец дождались возвращения деда, который выходил покурить после ужина. — Как я знаю, твой дедушка уже поведал тебе о том, что он зарегистрировал твою организацию как гимнастическое общество.

— Да, дядя Ээро, — кивнул я.

— Сейчас ты содержишь организацию и проводишь различные мероприятия на свои деньги, которыми делятся с тобой, твои родственники.

— Что значит — делятся⁈ Это мои деньги! Я их заработал! Или дед Кауко опять что-то переиграл? — и я с вызовом посмотрел на старика.

— А я вам говорил! Как порох! Как только разговор заходит про деньги, он сразу взрывается, — усмехнувшись, пояснил гостю старик и развернулся ко мне. — Да твои, твои! Ты только научись их правильно тратить! И дослушай до конца, что тебе хотят предложить!

— Извини, парень. Не очень в курсе, как и что у вас устроенно в семье, — повинился глава аграрной партии. — Я, наоборот, хочу помочь. Ведь, вот, ты принял в пионеры троих мальчиков из Гельсингфорса, включая моего Юхо. И позволил им создать отдельный отряд. И отряды эти будут расти и требовать всё больше и больше средств и внимания. По деньгам может ты и потянешь, если твои родственники тебе позволят, а откуда время у тебя? Тебе сейчас надо «Учиться, учиться и еще раз учиться — как говорил великий Топелиус»

И он подмигнул мне, как бы намекая, что это я ввел в оборот эту фразу покойного писателя.

— И что вы предлагаете? Чтобы ваша партия взяла пионеров на свой баланс? С одной стороны, в финансовом плане — это хорошо, а со всех остальных — не очень.

— Почему? — как-то без особого интереса спросил мужчина, как будто и так знал ответ.

— Ну, если аграрная партия будет финансировать нас, то другие партии могут тоже создать свои молодёжные организации, что приведёт к расколу финского общества с самого детства. Ведь в каждом населенном пункте есть сторонники той или иной партии. И ничем хорошим это не закончится. И тогда пословица «моя земля — земляника, а чужая — черника» (oma maa mansikka, muu maa mustikka), обретёт совсем иной смысл.

— Фу ты ну ты! Прям депутат сейма! Финансирование, баланс, общество! И в кого ты такой уродился у нас? — съязвил дед Кауко.

— Как это в кого? — удивился я. — В тебя конечно! Ты же у нас и сам депутат сейма! Вот, на тебя смотрю и тоже хочу! Или нельзя?

— Пф, — фыркнул дед и, дотянувшись до меня рукой, потрепал по отросшим волосам. — Если бы только хорошее от меня перенимал, но ты же всё перенимаешь, как мне кажется.

— Ага, как же! Я не курю и не пью, в отличие от тебя, — съязвил я.

— Но-но-но! — погрозил мне дед пальцем. — Разговорился он тут! Смотри мне! — и переглянувшись с Ээро Эркко, продолжил. — Ты, внучек, всё-таки выслушай, что тебе хотят предложить, а потом уже выводы делай.

— Я тебе хотел предложить нечто иное нежели содержание нашей партией. Но ты начал говорить про стороны, и мне стало интересно, а что ты имел ввиду? И ты угадал. Вот чего у тебя не отнять, так это аналитического мышления. Хотя откуда оно взялось в твоём возрасте, я до сих пор понять не могу. Только на гениальность и можно списать.

— Дядя Ээро, когда ты младший ребёнок в семье, а твои родственники пытаются тащить одеяло воспитания в разные стороны, то ты волей-неволей станешь гением.

— Спорное утверждение, таких многодетных семей в стране пруд-пруди — а как-то гениев твоего уровня не прибавляется. Хотя, не у всех такие же условия, как у тебя.

— Да причём здесь условия! Вот вы сколько видов мер знаете? Я знаю шведскую, русскую, метрическую и имперскую.

— Гм. Однако. А зачем тебе шведская? Ведь она устарела лет на тридцать, наверное.

— А вы у него спросите, — и я указал пальцем на деда Кауко. — Зачем он в меня вдалбливал все эти данные. Ладно, вы же собрались поговорить со мной не про мою гениальность, а про пионеров.