Великий диктатор. Книга вторая

Эта мелочь пузатая умудрилась спереть со свадебного стола жбан с коскенкорвой. Хоть отец и выставил на столы нормальную водку производства Стокманнов, приглашенные на свадьбу селяне всё равно приносили свои напитки. Вот одну из таких посудин с самогоном мой кузен и спёр. И распил вместе с неустановленными личностями. А сколько там надо алкоголя десятилетней тушке?

И не придумал ничего лучше, как забраться на берёзу и горланить песни, из-за чего его быстро и обнаружили. За юным алкашом полез на дерево его отец и попытался, отцепив, спустить на землю. Но Микка вцепился в ствол, как в любимую подушку, и дяде Юнису пришлось приложить силу чтобы отодрать сына и скинуть вниз. Благо, лететь было невысоко, метра три всего — и на песочек, и на меня, стоящего на том песочке. Отскочить я не успел и получил по зубам локтем от прилетевшего мелкого.

В одно мгновение я обзавёлся разбитой губой и выбитым зубом. Хорошо, что ещё не проглотил его. Этот молочный моляр и так шатался уже вовсю и был готов выпасть в скором времени сам. Но тут приключился пьяный летающий Микка. А на следующее утро отсутствие у меня зуба заметил ещё один мой кузен, Раймо, сын дяди Тапио. И узнав, что я его не выкинул, выпросил себе.

— Мне твой зуб нужен для исполнения своего желания. Я попросил батю на моё десятилетие в январе подарить мелкашку, как у тебя.

Я только усмехнулся и отдал выбитый зуб. Было у пацанов в селе такое поверье, что чужие молочные зубы, если их носить на веревочке на шее, приносят удачу. Хочется ему использовать мой зуб в качестве волшебного артефакта, да на здоровье.

По его мнению зуб диктатора — это ого-го само по себе. И он обязательно должен ему помочь в этом деле. Но, для усиления эффекта, он обещал подержать мой зуб в святой воде, в ночь на полнолуние. Я же, отдав зуб и немного поразмышляв, даже испугался. Если ему подарят карабин, то меня, чего доброго, мои же пионеры растянут на святые мощи. Тьфу, тьфу, тьфу.

Но, потеряв зуб, я приобрел приличное количество наличных денег, которые планировал пустить на достройку двигателя и улучшение моего однозарядного пистолета. И всё благодаря нашей уловке с Пентти, с конвертом вместо денег при выкупе моей сестры Анью.

— Вот! В этом конверте всё, что я скопил за свою жизнь! — пафосно и очень громко произнес парень, когда подошел черед этой традиции. — Мне ничего не жалко для твоей сестры! Отдай мне её в жёны!

Я, получив в руки от моего будущего родственника пухлый конверт, заглянул в него и, пересчитав пальцами внутри резаную бумагу, сделал большие глаза для окружающих и сказал:

— Ого! Ты очень щедр! Сразу видно, что ты её очень любишь! Забирай, она твоя, — и освободил проход к удивленной и явно обидевшейся сестре.

Анью ожидала от меня пусть и недолгого, но веселого торга, как на прочих свадьбах, а её любимый братец сдался практически мгновенно за какой-то непонятный свёрток с деньгами.

В течение всей свадьбы меня пытали мать с отцом и прочие родственники: сколько денег было внутри. Но я отнекивался и говорил про «много», чем ещё больше подогревал интерес к выкупу. В итоге, по слухам, которые расползлись за столами, в конверте была целая тысяча, за меньше «наш Матти» так быстро и просто сестру не отдал бы.

Когда молодожёнов отправили на традиционное мытьё в сауну перед первой брачной ночью, дед Кауко уволок меня в мою комнату и высказал своё предположение насчёт содержимого выкупного конверта.

— У Пентти не было денег, и вы сговорились разыграть представление? Так, внучек?

Пришлось ему рассказать правду, всё равно таинство бракосочетания уже состоялось и никто не мог ничего повернуть вспять. Даже дед. Да и не будет он вредить любимой внучке.

— Хм. Аферисты! А ко мне подойти и рассказать нельзя было? Или ты думаешь, что я бы похерил свадьбу Аньи? — наехал на меня старик.

— Деда! Ты — помпо (дурень)? У тебя уже проблемы с памятью начались? Ты же в Таммерфорс ездил в это время! — раздражённо буркнул я, ощупывая языком прореху в зубах.

— Пффф, — выдохнул он и признался. — Точно! Запамятовал! Но это не значит, что можешь меня обзывать! И вообще, ты сам дурачок, мог бы и позже ко мне подойти. Я же уже три дня как вернулся.

— Ты вообще какой-то злой вернулся. Вот я и не рискнул к тебе обращаться.

— Ну. Ты прав. Я мог и дров наломать тогда. Ладно, что сделано, то сделано, давай-ка сюда свой конверт.

Я протянул ему требуемое, и он вытряхнул из него нарезанные мной прямоугольники бумаги в ящик стола, и достав из внутреннего кармана пачку купюр, принялся выбирать из них ассигнации в пятьдесят марок.

— Вот. Полторы тысячи, — обозначил он сумму и аккуратно сложил деньги в злополучный конверт. — Можешь теперь показывать остальным. Пусть завидуют.

— Угу, — я спрятал это вместилище денег в свой внутренний карман и отказался от сделанного дедом предложения. — Не буду я ничего показывать. Я покажу и расскажу про полторы тысячи, а Пентти, ляпнет про тысячу, и все будут нас самих считать мошенниками. — Выдал я ему своё видение ситуации и поморщился, разбитая губа саднила и начинала опухать.