Великий Дракон Т-34

В день Возвращения нежный розовый рассвет, загоревшийся над широким полноводным Фером, залил мост и оттенил красоту дворца и собора волшебным светом. Утренняя прохлада таяла вместе с серебристой росой. К мосту потянулись горожане. Вера в чудо, в светлое будущее, которое вот-вот настанет – такая же наивная и прекрасная, как сто лет назад, – толкала людей на улицы и заставляла забыть тревоги и печаль. Король Энкогс и граф Алистар смотрели на радостных горожан из-за темно-бордовой гардины. Окна угловой залы во втором этаже королевского дворца позволяли без труда заглядывать в лица прохожим.

– Смотри, Алистар. Эти люди бросали вчера сухой хворост в костер еретика Жоулена. Их лица были искажены священной ненавистью, кулаки судорожно сжаты. Это они пинали сухое обгоревшее тело и радовались, когда обугленная голова отлетела от тела и каталась по мосту, как мячик.

– Да, государь. Это они. Я помню многих.

– Жоулен не сделал им ничего худого, Алистар. Он их любил, тебе не кажется?

– Не кажется. Так и есть, Ваше Величество. Любил.

– Он всего лишь кричал, что они заслуживают милосердного Господа. Не зверя, не Дракона, но Человека, который бы их понимал, плакал и смеялся вместе с ними, прощал их, любил их такими, какие они есть.

– Государь еще больший еретик, чем Жоулен, – улыбнулся Синий рыцарь. – Даже чем тысяча Жоуленов.

Энкогс сухо рассмеялся.

– Властитель должен превосходить своих подданых во всем. Знаешь, я иногда ненавижу их, мой рыцарь. Ведь это они предают друг друга в руки палачей, они мучают и пытают, а потом глумятся над трупами.

– Чернь, Ваше Величество. Так было, так будет. Иногда и десятки поколений благородных предков не могут смыть эту первородную черноту.

Энкогс прошелся по прохладной зале.

– Рэнкс должен подойти с минуты на минуту, – король протянул руку к шнурку звонка. Вошел оруженосец – ловкий, быстроглазый Сермон из Синего отряда. Поклонившись королю и графу, Сермон замер в почтительном удалении.

– Подойди.

Сермон приблизился.

– Мы с графом ждем епископа Рэнкса. Сейчас нам нужно удалиться. Когда придет мой сын, скажешь ему: «Ветер и птицы». Понял?

Сермон молча поклонился и учтиво отступил к двери. Когда дверь закрылась за оруженосцем, король подошел к рыцарским доспехам, стоявшим в дальнем углу, и повернул один из пальцев на стальной перчатке. Открылась потайная дверь. Энкогс вышел в дверь первым, за ним последовал Алистар. Проем закрылся с угрюмым булыжным рокотом.

* * *

Пальмового масла у самоверов было много, оставалось только перегнать его и очистить. Виктор Неринг объяснил Эрлу, что требовалось получить на выходе. Эрл радостно согласился. В перегонных аппаратах для изготовления крепкого бера недостатка не было: самоверы бер не пили, считая его недостойным и унижающим человека, но он превосходно прижигал раны и согревал при переохлаждении. Вскоре на кострах забулькали пузатые емкости с пальмовым маслом. Поняв, чего от них хотят слуги Дракона, деревенские умельцы очень удивились, но согласились помочь. Из пальмового масла получалась прозрачная и очень горючая жидкость. Кроме того, она быстро испарялась и резко пахла, так что собирать ее пришлось в узкогорлые бутыли, а не в открытые лоханки.

Деревня была почти достроена. Самоверы, чьи дома еще не были готовы, жили на своих участках, размеченных в том порядке, к которому селяне привыкли давным-давно. В полдень предполагалось отметить праздник Возвращения, и самоверы робко, как бы невзначай намекали слугам Дракона, что вот бы было здорово поздравить с Новым годом самого Великого Наместника, а не его чучело из соломы, обтянутое зеленой тканью.

Получив каждый по коммуникатору, танкисты стали гораздо свободнее общаться с местным населением. Кроме того, перемещение по острову стало для экипажа чуть ли не детской забавой.

К девяти утра перегонка пальмового масла шла полным ходом. Ковалев собрал экипаж под каменным козырьком.

– В десять ноль-ноль нас ждет Дракон. Прошу привести себя в порядок. Как-никак, Дракон – представитель местной верховной власти, и мы обязаны предстать перед ним в достойном виде. Прошу вычистить оружие и предъявить его майору Нерингу к осмотру в девять сорок пять. В девять пятьдесят пять – построение, в без минуты десять – отбываем. Разойдись!

Все шло по плану. Неринг осмотрел личное оружие и не нашел ни единого недостатка. На построение все вышли в назначенное время. Виктор прихватил с собой пулемет и ящик с патронами. Ковалев удивленно вскинул брови, а затем одобрительно кивнул: «Правильно, товарищ майор!»

– Рад стараться, господин капитан, – съязвил белобрысый начальник штаба, нарочно коверкая русские слова картавым немецким акцентом.

– Что ж, – Александр посмотрел на часы. – Приготовиться! Взять в руки жетоны! На счет три нажимаем на выпуклый квадрат. Вихрон, иди сюда! Сиди смирно. Внимание, начинаю отсчет: Один… Два… Три!

От алтаря несло сырой гнилью.

– Казачки, – просвистел шепот Линдворна, – сюда, казачки. Только тихо, не шумите.