Великий Дракон Т-34

Простая здоровая пища в сочетании с деревенским воздухом и нежным вином действовала сильнее любого снотворного. Очень скоро все участники невероятных событий спали крепким сном. Последним уснул Александр, злобно вертясь и вздыхая. Ему не давал покоя образ замечательной крепкой кровати, на которой спала юная принцесса. Принцесса или не принцесса, а хороша до умопомрачения. Капитан Ковалев беззаветно любил женщин и был тонким знатоком и ценителем их прелести. Изо всех сил капитан гнал от себя навязчивые видения. Особенно мучительно было воспоминание о принцессе Энни, подставившей деревянную кружку под розовую струю напитка, который она называла певучим словом «йоль». Пока Неринг наклонял и держал бочонок, Ковалев наблюдал, как под мужским свободным камзолом обрисовалась грудь такой безупречной формы и зрелой полноты, что у него перехватило дыхание. Принцесса поймала его взгляд и послала ответный, содержащий лукавую женскую признательность за внимание и одновременно твердое «нет». Александр тонко различал все грани и оттенки чувств, возникающие между ним, мужчиной, и окружающими женщинами. То, что для большинства его друзей служило лишь неясным намеком, подлежащим толкованию и долгим рассуждениям, для Ковалева было громким манифестом. Так, например, Александр точно знал, что любая женщина безошибочно чувствует взгляд мужчины на своем теле. Вот и принцесса почувствовала. Взгляд подобен прикосновению, он может возбудить страсть или оскорбить. Глаза Ковалева прикоснулись к телу принцессы восхищенным легчайшим поглаживанием, и она не обиделась.

– Конечно, она умница, – размышлял Александр. – Староста – жулик и прохвост. Если бы не наше преображение в слуг ужасного дракона, в нас полетели бы желтые стрелы от этих «смиренных самоверов». Интересно. Ну, про свою веру и благодать староста врет безбожно. Тартюф, одно слово. Но что-то еще мне в этом населении кажется странным. Что? Что? Что же?

По половицам легонько застучали копытца. Вихрон выбрался из-под широкой скамейки, где спал, пока не озяб. Он подошел к Александру и привалился бочком к спине капитана. Дети всегда жмутся к взрослым. Тепло и безопасно. В следующий миг Вихрон уже посапывал.

– Понял! Вот оно! – мелькнуло в голове Ковалева, и он заскользил в приятную темноту крепкого предрассветного сна.

* * *

«Фердинанд» с белесыми пятнами на болотной краске выскочил из дыма, пересек изрытый косогор и нырнул в очередную завесу. Перевернутый бронетранспортер жарко чадил. Ковалев отстегнул застежку шлема. В ушах звенело. Похоже, командир «фердинанда» еще тот охотник. Здорово маневрирует. И выстрелы у него тяжеленные. Похоже, он сейчас сделает разворот и снова вынырнет справа. Вот же клоун!

– Ваня, доверни вправо и стоп.

Машина дернулась вправо и замерла.

– Бронебойный!

Лязгнул затвор. Ковалев не услышал этот звук, а воспринял его телом. Интересно, как его слышат ребята? Ведь их тоже наверняка контузило.

– Ваня, как слышишь? Марис, отзовись!

Тишина. Звон и гул, как под водой. Значит, они действуют без команды, сами по себе. Вот это экипаж!

Из облака дыма прямо в прицел вывалился болотно-белесый «фердинанд». Ковалев улыбнулся и скривился: кожа на нижней губе пересохла и лопнула от улыбки. Ну что, пора!

Выстрел отдался во всем теле. «Фердинанд» вошел в медленное вращение вокруг слетевшей гусеницы. Марис зарядил следующий бронебойный. Осталось две-три секунды, и немцам гореть. Александр подкрутил виньер прицела и охнул. На броне самоходки, как раз над тем местом, куда нужно было всадить снаряд, сидел Неринг и задумчиво грыз травинку. На нем не было шлема, ворот расстегнут. Грязный бинт стягивал шею.

– Уйди, уйди! – заорал Ковалев, но своего крика не услышал. Наверное, совсем оглох. Он отчетливо чувствовал, как напрягаются и вибрируют связки, как распухший язык прилипает к пересохшему небу и деснам, но все было тщетно.

Внизу заработал пулемет. Витя Чаликов экономно отшлепал косой крест по немецкой броне – дважды перечеркнул фигурку Неринга. В ту самую секунду к Александру вернулся слух, причем такой чувствительности и звериной силы, что он расслышал, как пули звонко цокали по броне, затем глухо стучали в грудь Неринга и снова отщелкивали рикошетом от «фердинанда». Неринг сидел на броне, не меняя позы и не отнимая ото рта руки с травинкой. Ковалева снизу за комбинезон дергал Суворин и хрипел:

– Стреляй, командир! Он предатель, я всегда это знал!

«Фердинанд» замыкал круг вращения вокруг голых катков, и срез дула самоходки из овала превращался в круг, зияющий чернотой, в глубине которой лежал смертоносный конический снаряд. Ковалев знал, что миг, когда черное дуло «фердинанда» станет идеально круглым, будет последним в его жизни, но выстрелить он не мог, да и поздно, «федю» в лоб не пробить. Громко каркнул вороненок в клетке, за спиной начал возиться Вихрон. Дуло самоходки стало круглым, как черная мишень. Завыли женские голоса, причитая и бормоча тарабарщину. Все. Ковалев открыл глаза.