Великий Эллипс

— У нее ничего не выйдет. Потому, видишь ли, что победителем Великого Эллипса буду я.

— Какое решительное признание. Звучит устрашающе.

— Не торопись смеяться. Ты не веришь, что я могу выиграть? Подожди немного.

— Ожидание — последний пункт в моих планах. Запомни, я такой же участник, как и ты, и я не из числа любителей поражений.

— Поражений никто не любит. Но на этот раз твое самолюбие вынуждено будет принять его:

— Мисс Дивер, не хотите ли взять свои слова обратно?

— Господин в'Ализанте, слово не воробей, попробуйте, поймайте его. Но оставим это, лучше давайте вернемся к вашей весьма познавательной лекции. Я не хочу лишать вас удовольствия победно демонстрировать ваши знания, поэтому, пожалуйста, расскажи мне, кто вон тот мужчина.

Лизелл незаметно указала на интересующего ее субъекта.

— Чернобородый богатырь? Это — Бав Чарный, один из величайших чемпионов Королевских ледовых игр, которых когда-либо рождала земля Разауля. В свое время ему не было равных. Но возраст и перенесенные травмы постепенно свели его могущество на нет, лет десять назад Чарный ушел из большого спорта. Возможно, он приехал в Тольц в поисках своей былой славы.

— А что скажешь вон о том светловолосом грейслендском офицере?

— О, а это еще один интереснейший экземплярчик. Это не кто-нибудь, а сам главнокомандующий Каслер Сторнзоф в полном великолепии.

— Да ты что? — от удивления глаза Лизелл округлились. И это был не простой женский интерес, не простое благоговение или восхищение — на этот раз она действительно была поражена. Каслер Сторнзоф был настоящий герой, гений ведения войны, образец доблести и безупречной чести, ему пели дифирамбы даже его враги. А соотечественники возвели его на пьедестал, их поклонение накалялось его многочисленными изображениями и газетными статьями, которые неустанно прославляли подвиги златоглавого сына Грейсленда. Теперь стало ясно, почему вчера вечером его лицо так приковало ее взгляд и показалось знакомым. Она не один раз видела его фотографии в иллюстрированных журналах, даже пресса Вонара не могла обойти вниманием главнокомандующего Каслера Сторнзофа. — Что он здесь делает? То есть я хотела сказать, он же офицер Императорской армии, а везде развернуты военные действия. Разве он не должен быть на гарестском фронте или где-нибудь еще?

— Насколько мне известно, сам Огрон рекомендовал, точнее, приказал своему солдату принять участие в этих гонках. Цель проста: показать себя публике и снискать славу великому Грейсленду, ну или что-то в этом роде. Вполне вероятно, что император желает извлечь определенную выгоду из огромной популярности своего идола.

— Согласись, он очень симпатичный , — наивно воскликнула Лизелл.

— Конечно, если ты обожаешь классического стиля статуи.

— Мне показалось, или у тебя действительно к нему личная неприязнь?

— Я его совсем не знаю, просто я не люблю грейслендцев.

— В таком случае…

Неожиданно грянул духовой оркестр, и в его реве потонул голос Лизелл. Она повернулась в сторону музыкантов, которых до сего момента не замечала. Они стояли у самой лестницы и выдували первые такты гецианского национального гимна. Толпа в фойе замолчала. Два десятка рук в патриотическом порыве прижалось к гецианским сердцам. Головы иностранцев склонились в знак уважения. Гимн отзвучал, и глаза присутствующих устремились к центру лестницы, где стоял король Мильцин IX, окруженный свитой.

Лизелл сверлила короля взглядом с неистовым научным интересом. В облике Мильцина IX не было ничего отталкивающего. Лицо светится благодушием, свисающие вниз как у моржа седеющие усы тщательно подстрижены, многочисленные медали и ордена выстроились в строгую линию по всей ширине его груди. Неожиданно в голове пронеслась мысль, что выпуклые глаза короля делают его похожим на гигантскую жабу. Мысль насмешила ее, и, продолжая развлекаться, она своим воображением раскрасила его лицо зеленой краской, надула туловище и приделала жабьи лапки.

Мильцин начал речь в страстном воодушевлении и с высокой ноты, усердно при этом жестикулируя:

— Дорогие друзья, сегодня утром мы стали свидетелями начала соревнования, которое является не просто спортивным мероприятием. Это гонки за собственной судьбой, я скажу больше, за национальной славой…

Совершенно верно. Искусный Огонь и безопасность Вонара, независимость и свобода для Лизелл Дивер — такова награда победителю, стоящая награда, всем наградам награда, но возможно, это никогда не приходило в голову Безумному Мильцину. О чем он там стрекочет? Только сейчас Лизелл заметила, что король Нижней Геции говорит на отличном вонарском. Ничего удивительного. Все его слушатели — полиглоты, и на фоне многообразия языков вонарский был языком дипломатии, языком, понятным для каждого цивилизованного человека. Хотя вождь бомирского племени Дитал, может быть, и не согласился бы с такой оценкой.

Мильцин IX все еще произносил свою речь: