Великий герцог Мекленбурга

Воевода неловко спешился и, подметая бревенчатую мостовую полами длинной ферязи, немного шатаясь подошел к нам, и от него отвратительно пахнуло перегаром.

– Да он пьян! – воскликнул я от неожиданности.

– Но-но-но! – пьяно возразил мне воевода.

– Как же тебя зовут, пьяная твоя морда?

– Князь Одоевский я, Иван Никитич!

– Да ты, болезный, видать, допился. Ивана Никитича Одоевского я хорошо знаю, не раз в Новгороде хлеб-соль водили. И он бы себе такого не позволил никогда.

– Брат это его младший, Иван Никитич Меньшой, – вступил в разговор хмурый Вельяминов.

– Эва как! Тогда, Аникита Иванович, делать будем так. Воеводу и всех его приближенных, кто вместе с ним пьяны до изумления, со всем бережением имать и в погреб, покуда не проспятся. Сам принимай команду и расставляй людей по стенам, оно хоть непростое дело города штурмовать, а казаки люди к войне привычные и могут пойти на приступ.

– Сделаю, княже! Только вот он родом выше меня…

– Господи, дай мне сил, враг у ворот, а ты про местничество вспомнил!

– А куда же деваться, порядок у нас такой.

– Значит, так, пока князь-воевода не проспался, я тут самый знатный и родовитый, а если кто хлебало откроет, я ему его лично свинцом залью! Теперь вы, отец Мелентий, отправляйтесь к епископу…

– Преосвященному Сильвестру.

– Вы знакомы? Замечательно! Отправляйтесь к преосвященному Сильвестру и попросите помощи. Пусть помогут разместить людей, оставшихся без крова, и заодно пусть молятся о нас, грешных.

Монах понятливо кивнул и направился к епископскому двору. Что-то подсказывало мне, что примут его там без проволочки. Наконец оглядев собравшихся, я понял, что надо сказать людям, и поднял руку.

– Слушайте меня, жители Вологды! Ваши воеводы едва город не пропили, но Господь не попустил случиться злодеянию и послал меня и воеводу Вельяминова. Мы не раз с ним переведывались и с казаками, и с ляхами, и биты ни разу не бывали! Врагов немного, отобьем первый приступ – они сами уйдут. Но надо отбить, а потому, если кто может оружие в руках держать, то идите к воеводе – он вас расставит по стенам.

Враги были уже под городскими стенами, когда мы, наведя минимальный порядок, приготовились к обороне. У казаков не было в руках лестниц, и это внушало определенный оптимизм, однако изготовить их в неразоренном посаде – дело нехитрое.

– Аникита Иванович, а тебе не кажется, что казаков как-то много для беглецов от Трубецкого? – спросил я Вельяминова.

– Да, многовато.

– Бунчуки, – проронил стоящий рядом Казимир.

– Что – бунчуки? – не понял я.

– У них бунчуки, – пояснил литвин, – это запорожцы, скорее всего, отстали от гетмана, когда его в Москве побили.

Впрочем, и без бунчуков стало понятно, что большинство подступивших к стенам Вологды казаков составляют чубатые и усатые запорожцы. Одни из них, красуясь, гарцевали перед стенами, другие рассыпались по посаду в надежде разжиться добром, которое не успели вывезти бежавшие горожане. Кое-где появились дымки – предвестники будущего пожара.

– Что будем делать?

– Драться, если полезут. Но они не воевать, а грабить пришли, так что если один приступ выстоим – другого не будет.