Великий Гэтсби

– Никого нет, – сказала она. – Мистер Вулфшим уехал в Чикаго.

Первое из этих утверждений явно не соответствовало действительности, так как за перегородкой кто-то стал фальшиво насвистывать «Розовый куст».

– Будьте добры сказать мистеру Вулфшиму, что его хочет видеть мистер Каррауэй.

– Как же это я ему скажу, если он в Чикаго?

В эту минуту из-за двери позвали: «Стелла!» – и я сразу узнал голос Вулфшима.

– Оставьте на столике вашу карточку, – поспешно сказала женщина. – Он вернется, я ему передам.

– Послушайте, я же знаю, что он здесь.

Она шагнула вперед, негодующе подбоченясь.

– Повадились тоже врываться сюда когда вздумается, – заговорила она сердито. – Покою нет от вашего брата. Раз я говорю, он в Чикаго, значит, он в Чикаго.

Я назвал имя Гэтсби.

– О-о! – Она снова на меня посмотрела. – Тогда погодите минутку. Как, вы сказали, ваша фамилия?

Она исчезла. Мгновение спустя Мейер Вулфшим стоял на пороге, скорбным жестом протягивая ко мне руки. Он увлек меня в свой кабинет, сказал почтительно приглушенным голосом, что сегодня печальный день для всех нас, и предложил мне сигару.

– Помню, каким он был, когда мы с ним встретились впервые, – заговорил он, усевшись. – Молодой майор, только что из армии, весь в медалях, полученных на фронте. И ни гроша в кармане – он все еще ходил в военной форме, так как ему не на что было купить штатский костюм. Первый раз я его увидел в бильярдной Уайнбреннера на Сорок третьей улице, куда он зашел попросить какой-нибудь работы. Он уже несколько дней буквально голодал. Я его пригласил позавтракать со мной, так поверите ли – он за полчаса наел на четыре доллара с лишним.

– И вы помогли ему стать на ноги? – спросил я.

– Помог? Я его человеком сделал!

– М-м…

– Я его вытащил из грязи, из ничтожества. Вижу: молодой человек, красивый, обходительный, а когда он еще мне сказал, что учился в Оксворте, я сразу сообразил, что от него может быть прок. Заставил его вступить в Американский легион, он там быстро выдвинулся. А тут и дело для него нашлось, у одного моего клиента в Олбани. Мы с ним были как два пальца на одной руке. – Вулфшим поднял два толстых пальца. – Где один, там и другой.

Интересно, подумал я, действовало ли это содружество во время истории с «Уорлд Сириз» в 1919 году.

– А теперь он умер, – сказал я. – И вы, как его ближайший друг, приедете сегодня на похороны.

– Да, я бы очень хотел приехать, – сказал он.

– Вот и приезжайте.

Волосы у него в ноздрях зашевелились, на глазах выступили слезы, и он покачал головой.

– Не могу, мне в такие истории лучше не впутываться, – сказал он.

– А никакой истории и нет. Теперь все уже кончено.

– Если человек умирает не своей смертью, я всегда стараюсь не впутываться. Держусь в стороне. Вот был я помоложе – тогда другое дело; уж если у меня умирал друг, все равно как, я его не покидал до конца. Можете считать меня сентиментальным, но так уж оно было: до самого конца.

Мне стало ясно, что по каким-то причинам он твердо решил на похороны не ездить, и я встал.

– Вы окончили университет? – ни с того ни с сего спросил он.

Я было подумал, что сейчас речь пойдет о «кхонтактах», но он только кивнул и с чувством пожал мне руку.

– Важно быть человеку другом, пока он жив, а не тогда, когда он уже умер, – заметил он. – Мертвому это все ни к чему – лично я так считаю.

Когда я вышел от Вулфшима, небо было обложено тучами, и в Уэст-Эгг я вернулся под накрапывающим дождем. Наскоро переодевшись, я пошел на виллу. В холле мистер Гетц взволнованно расхаживал из угла в угол. Он все больше и больше гордился сыном и сыновним богатством и, как видно, ждал меня, чтобы мне что-то показать.

– Эту карточку Джимми мне прислал. – Он дрожащими пальцами вытащил бумажник. – Вот, посмотрите.

Это была фотография виллы, замусоленная и истертая по краям. Старик возбужденно тыкал в нее пальцем, указывая то на одну, то на другую подробность. «Вот, посмотрите!» И каждый раз оглядывался на меня, ожидая восхищения. Он так привык показывать всем эту фотографию, что, вероятно, она для него была реальнее самой виллы.

– Это мне Джимми прислал. По-моему, очень хорошая карточка. На ней все так красиво.

– Да, очень красиво. А вы давно виделись с ним?

– Он ко мне приезжал два года назад и купил мне дом, в котором я теперь живу. Оно, конечно, нам нелегко пришлось, когда он сбежал из семьи, но я теперь вижу, что он был прав. Он знал, что его ожидает большое будущее. А уж как он вышел в люди, так ничего для меня не жалел.

Ему явно не хотелось расставаться с фотографией, и он медлил, держа ее у меня перед глазами. Наконец он убрал ее в бумажник и взамен вытащил из кармана старую, растрепанную книжонку, озаглавленную: «Прыг-скок, Кэссиди».

– Вот, смотрите, это сохранилось с тех пор, как он был еще мальчишкой. Оно о многом говорит.

Он раскрыл книжку с конца и повернул так, чтобы мне было видно. На последнем, чистом листе было выведено печатными буквами: «РАСПИСАНИЕ», и рядом число: «12 сентября 1906 года». Под этим стояло: