Великий Гэтсби

Тем временем в саду на натянутом поверх лужайки парусиновом настиле начались танцы. Старики толкали молодых девиц, выписывая неуклюжие круговые па; более изящные пары танцевали с краю, изгибаясь согласно последним велениям моды. Многие девицы танцевали сами по себе, каждая на свой манер. Иногда давали чуть-чуть передохнуть банджисту или ударнику. К полуночи веселье достигло апогея. Знаменитый тенор спел арию из итальянской оперы, а прославленная обладательница контральто попробовала себя в джазовом репертуаре. В перерывах между номерами публика дурачилась и веселилась на свой лад, и к небу то и дело взлетали взрывы счастливого и беззаботного смеха. Дуэт «близнецов», которыми оказались те самые девицы в желтом, сыграл костюмированную детскую сценку. Шампанское подавали в бокалах, своими размерами превосходивших чаши для омовения рук на протокольных обедах. Луна поднялась еще выше, и на волнах пролива покачивался серебристый чешуйчатый треугольник, слегка пританцовывая под звонкие переливы банджо.

Я по-прежнему находился в обществе Джордан Бейкер. Мы сидели за одним столом с мужчиной примерно моих лет и веселой девицей небольшого роста, готовой расхохотаться по малейшему поводу, а то и вовсе без него. Я пребывал в превосходном настроении. После двух чаш шампанского все происходящее вокруг виделось мне преисполненным значительности и некой особой философской глубины.

Когда веселье ненадолго поутихло, мужчина посмотрел на меня и улыбнулся.

– Ваше лицо кажется мне знакомым, – вежливо произнес он. – Вам не доводилось во время войны служить в Третьей дивизии?

– Да, было дело. Я воевал в Девятом пулеметном батальоне.

– А я – в Седьмом пехотном батальоне до июня семнадцатого года. Я так и знал, что где-то вас раньше видел.

Мы вспомнили войну и серые, утопавшие в жидкой грязи французские деревушки. Очевидно, мой собеседник жил где-то по соседству, поскольку он сказал мне, что недавно купил гидроплан и собирается опробовать его утром.

– Не хотите присоединиться, старина? Полетаем чуть-чуть у берега пролива.

– Во сколько?

– В любое время, когда вам будет удобно.

Я собирался спросить, как его зовут, когда Джордан с улыбкой повернулась ко мне.

– Ну что, повеселели? – спросила она.

– Да, весьма. – Я снова посмотрел на своего нового знакомого. – Весьма необычная вечеринка, по крайней мере, для меня. Я ведь даже не видел хозяина. Я живу вон там, – продолжил я, махнув рукой в сторону невидимой живой изгороди. – А хозяин этого дома по имени Гэтсби прислал шофера с приглашением.

Какое-то мгновение он смотрел на меня, словно чего-то не понимая.

– Я и есть Гэтсби, – вдруг сказал он.

– Что?! – удивленно воскликнул я. – О, прошу прощения великодушно.

– Не стоит. Я думал, вы знаете, старина. Боюсь, я не очень хороший хозяин.

Он понимающе мне улыбнулся – нет, гораздо больше, чем понимающе. Это была одна из тех редкостных улыбок, полных ободрения и сочувствия, которую встретишь очень редко: четыре-пять раз в жизни. На какое-то мгновение она обращалась – или казалась обращенной – ко всему окружающему миру, а затем вдруг становилась предназначенной только вам и исполненной безграничной к вам симпатии. Эта неотразимая улыбка понимала вас настолько, насколько вы хотели быть понятым, верила в вас так же, как вы сами хотели бы в себя верить, и убеждала вас в том, что вы производите именно то впечатление, которое стремитесь произвести. Именно в этот миг она исчезла, и я вновь смотрел на элегантного молодого возмутителя спокойствия лет тридцати с небольшим, питавшего слабость к светским оборотам речи, которая порой граничила с абсурдом. Незадолго до того, как он представился, у меня создалось довольно сильное впечатление, что он тщательно подбирает слова.

Не успел мистер Гэтсби отрекомендоваться, как к нему торопливой походкой подошел дворецкий и сообщил, что на проводе Чикаго. Он извинился, слегка поклонившись каждому из нас.

– Если что-то захотите, просто кликните кого-нибудь из слуг, старина, – ободрил он меня. – Прошу прощения. Я присоединюсь к вам чуть позже.

Едва он отошел, как я тотчас же повернулся к Джордан, стремясь поделиться с ней своим изумлением. Я ожидал, что мистер Гэтсби окажется румяным толстяком лет сорока-пятидесяти.

– Кто он все-таки такой? – поинтересовался я. – Вы что-нибудь знаете?

– Он просто человек по фамилии Гэтсби.

– Я в том смысле, что откуда он. Чем занимается?

– Теперь и в вас взыграло любопытство, – ответила она со слабой улыбкой. – Ну… мне он как-то сказал, что окончил Оксфорд.

Начали смутно вырисовываться какие-то черты его биографии, но ее следующая ремарка напрочь стерла их.

– Однако я этому не верю.

– Почему же?

– Не знаю, – упрямо произнесла она. – Просто мне кажется, что никогда он там не учился.