Великий Гэтсби. Ночь нежна

Он откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на Бейби. Если ей когда-нибудь и закрадывались в голову подозрения относительно истинной мерзкой причины болезни Николь, она, разумеется, решительно отмела их, сослала в пыльный чулан, как купленную по ошибке картину.

Они продолжили разговор в «Ульпии», погребке, заставленном винными бочками, где к ним за столик подсел вездесущий Коллис Клей и где талантливый гитарист с чувством исполнял «Suona fanfara mia». [56]

– Вероятно, я не тот человек, который был нужен Николь, – сказал Дик. – Но она в любом случае вышла бы замуж за кого-нибудь вроде меня – за человека, на которого, как ей кажется, она могла бы безоговорочно положиться.

– Вы полагаете, с кем-нибудь другим она была бы более счастлива? – вдруг вслух подумала Бейби. – Конечно, это можно было бы организовать.

То, что допустила бестактность, она поняла, лишь увидев, как Дик, наклонившись вперед, обезоруживающе захохотал.

– Ох, ну вы же понимаете, что я имела в виду, – поспешила она загладить неловкость. – Вы не должны и мысли допускать, что мы не благодарны вам за все, что вы сделали. И мы отдаем себе отчет в том, как вам было трудно…

– Ради бога, Бейби, – запротестовал он. – Если бы я не любил Николь, тогда другое дело.

– Но вы же ее любите? – испуганно спросила она.

Дику показалось, что Коллис готов вступить в разговор, и быстро сменил тему:

– Давайте поговорим о чем-нибудь другом. А почему вы не выходите замуж? Ходили слухи, будто вы помолвлены с лордом Пейли, кузеном…

– Ах, нет-нет, – неожиданно застенчиво и уклончиво перебила его Бейби. – Это было давно, в прошлом году.

– Но почему вы не выходите замуж? – не давал ей спуску Дик.

– Не знаю. Один человек, которого я любила, был убит на войне, а другой от меня отказался.

– Расскажите подробней, Бейби. Расскажите о своей личной жизни, о своих взглядах. Вы никогда не говорите о себе – мы всегда беседуем только о Николь.

– Ну, оба они были англичанами. Мне кажется, нет на свете людей, более достойных, чем истинные англичане. А если есть, то мне таковые не встречались. Этот человек… о, это длинная история. Ненавижу длинные истории, а вы?

– Да уж, скукотища! – вставил Коллис Клей.

– Ну почему же? Если история интересная, мне нравится.

– Нет, Дик, это по вашей части. Это вы умеете управлять любой компанией буквально с помощью одной фразы, брошенного там-сям замечания. Редкий талант, скажу я вам.

– Всего лишь прием, – мягко возразил он. В третий раз за вечер он не соглашался с ее мнением.

– Конечно, я придаю большое значение условностям, люблю, чтобы все было как положено и на высоком уровне, и знаю, что вы придерживаетесь других принципов, но согласитесь, это говорит о моей основательности.

Дик даже не счел нужным возразить.

– Да, я знаю, люди говорят: Бейби Уоррен колесит по Европе, гоняется за новинками и при этом, мол, упускает в жизни главное, а я считаю, что наоборот – я одна из немногих, кто преследует как раз главные цели в жизни. Например, я была знакома с самыми интересными людьми своего времени. – Ее голос заглушили резкие аккорды вступления к новому музыкальному номеру, но она повысила голос: – И крупных ошибок я на своем веку совершила мало…

– Ну да – только очень крупные.

Уловив в его взгляде иронию, она сменила тему. Видимо, они по определению были не способны сойтись во мнениях. Но было в ней нечто, что его восхищало, и, провожая ее обратно в «Эксельсиор», он наговорил ей кучу комплиментов, от которых она сияла всю дорогу.

На следующий день Розмари настояла, чтобы угостить Дика завтраком. Они отправились в маленькую тратторию, которую держал постоянно живший в Америке итальянец, и полакомились там яичницей с ветчиной и вафлями. Потом вернулись в отель. Сделанное Диком открытие, что ни он ее, ни она его не любит, скорее разожгло, нежели охладило его страсть. Теперь, когда он точно знал, что не углубится дальше в ее жизнь, она стала для него манящей незнакомкой. Он полагал, что многие мужчины, утверждая, что влюблены, имеют в виду только это, а не всепоглощающий душевный потоп, не растворение всех красок мира в смутной нежной дымке – не то, чем была когда-то его любовь к Николь. Мысль о том, что Николь может умереть, что ее разум может навсегда кануть во тьму, что она может полюбить другого, причиняла ему почти физические страдания.

В гостиной Розмари ожидал Никотера, они поговорили о своих профессиональных делах. Когда она дала ему понять, что пора заканчивать визит, он удалился, комически изобразив возмущение и весьма нахально подмигнув Дику на прощание. Как всегда, затрещал телефон, и, к нараставшему недовольству Дика, Розмари проговорила минут десять.

– Давай поднимемся лучше ко мне, – предложил он. Она согласилась.

Она лежала на широком диване, положив голову ему на колени, он перебирал пальцами ее прелестные локоны.

– Можно еще один нескромный вопрос? – спросил он.

– О чем?

– О мужчинах. Мне интересно, если не сказать, что меня снедает любопытство.

– Ты хочешь знать, как долго я держалась после встречи с тобой?

– Или до.