Великий Гэтсби. Ночь нежна

– По-моему, нет, – простодушно ответила она. – С чего бы это вдруг?

Мы вошли в дом. К моему величайшему удивлению, в гостиной никого не было.

– Вот это здорово! – воскликнул я.

– Что здорово?

Раздался негромкий, но настойчивый стук в дверь, и она оглянулась. Я отправился открывать. На пороге в луже воды стоял Гэтсби, бледный как смерть, и смотрел на меня трагическим взором. Его сжатые в кулаки руки, засунутые в карманы, торчали в разные стороны, словно гири.

Не вынимая рук из карманов, он прошествовал мимо меня в прихожую, затем резко повернулся, как на пружинах, и скрылся в гостиной. Мне стало совсем не смешно. С громко бьющимся сердцем я подошел к двери, за которой снова разошелся дождь, и закрыл ее.

Примерно с полминуты стояла мертвая тишина. Затем из гостиной донесся какой-то сдавленный шепот, затем смешок, после чего я услышал, как Дейзи ровным и неестественным голосом сказала:

– Я действительно ужасно рада, что мы снова встретились.

Последовала пауза, которой, казалось, не будет конца. В прихожей мне делать было решительно нечего, так что я вошел в гостиную.

Гэтсби, все так же засунув руки в карманы, стоял, прислонившись к камину, всеми силами стараясь придать себе непринужденно-скучающий вид. Он так сильно откинул голову, что она упиралась в циферблат давным-давно остановившихся каминных часов, и оттуда смущенным взглядом взирал на Дейзи, сидевшую на краешке жесткого стула, несколько испуганную, но, как всегда, элегантную.

– Мы когда-то прежде встречались, – пробормотал Гэтсби.

Он мельком взглянул на меня, и губы его шевельнулись, тщетно пытаясь изобразить некое подобие улыбки. К счастью, разрядить обстановку помогли часы, которые угрожающе накренились и непременно бы упали, если бы Гэтсби не повернулся, не подхватил их дрожащими пальцами и не водворил на место. Затем он сел, неестественно выпрямив спину, положив руку на подлокотник дивана и оперевшись подбородком на ладонь.

– Прошу прощения за часы, – произнес он.

Лицо у меня вспыхнуло ярким пламенем. В голове вихрем проносились тысячи банальных ответов, но я не смог выбрать из них ни одного.

– Это старые часы, – объявил я с идиотским видом.

Мне показалось, что мы на какое-то мгновение поверили, что они упали на пол и разлетелись вдребезги.

– Когда же мы в последний раз виделись? – спросила Дейзи сухим, несколько отстраненным голосом.

– В ноябре пять лет исполнится.

Четкий, словно щелчок арифмометра, ответ Гэтсби заставил нас замолчать по меньшей мере на минуту. Вконец отчаявшись, я попросил их помочь мне на кухне приготовить чай, но не успели мы встать, как в дверях выросла угрюмая финка с подносом в руках.

Возникшая неразбериха с расстановкой чашек и раскладыванием пирожных оказалась очень кстати, и вскоре воцарилась атмосфера хотя бы напускной непринужденности. Пока мы с Дейзи болтали, Гэтсби отступил в тень и смущенно глядел на нас напряженным и каким-то несчастным взором. Однако, не считая воцарившееся спокойствие конечной целью, я при первой же представившейся возможности извинился и встал из-за стола.

– Вы далеко? – встревоженно спросил Гэтсби.

– Я скоро вернусь.

– Мне надо поговорить с вами, прежде чем вы уйдете.

Он широкими шагами проследовал за мной на кухню, закрыл дверь и горестно прошептал:

– О господи!

– В чем дело?

– Это ужасная ошибка, – произнес он, качая головой. – Страшная, чудовищная ошибка.

– Вы просто растерялись, вот и все, – ответил я и, по счастью, добавил: – Дейзи тоже смутилась.

– Смутилась? – недоуменно переспросил он.

– Точно так же, как и вы.

– Тише, не так громко.

– Вы ведете себя, как мальчишка, – нетерпеливо вразумлял я его. – К тому же очень невежливо. Дейзи там одна скучает.

Он поднял руку, чтобы остановить поток моих наставлений, посмотрел на меня с укором, который трудно забыть, осторожно открыл дверь и вернулся в гостиную.

Я вышел через заднюю дверь – так же, как разнервничавшийся Гэтсби полчаса назад отправился на обход дома – и побежал к огромному дереву с темными, узловато закрученными ветвями: густая листва могла послужить защитой от дождя. Снова полило как из ведра, и моя неровная лужайка, подстриженная садовником Гэтсби, превратилась в скопище мутных болотцев и доисторических топей. Смотреть оттуда было не на что, кроме как на огромный особняк Гэтсби, так что добрых полчаса я таращился на него, словно Кант на колокольню собора. Лет десять назад, в период повального увлечения европейской архитектурой, его построил какой-то пивовар. Поговаривали, что он согласился платить налоги за всех соседей в течение пяти лет, если те покроют свои крыши соломой. Возможно, их отказ разрушил все его планы стать родоначальником «благородного семейства», после чего он быстро разорился и умер. Его дети продали дом, когда на дверях еще висел погребальный венок. Американцы, иногда готовые стать крепостными, никогда не соглашаются сделаться крестьянами.