Великий Гусляр

Убедившись, что препарат никому из его знакомых не повредил, профессор совершил разведочный поход в магазин к Римме.

Римма скучала. Ей не с кем было воевать и ругаться. Вместо обычной нетерпеливой толпы тунеядцев в магазине ошивалось лишь два субъекта, и их лица профессору были не знакомы.

Лев Христофорович купил у Риммы две бутылки лимонада и сказал тунеядцам лукаво: «Вы у меня еще напьетесь. Вы еще потрудитесь, голубчики». Тунеядцы огрызнулись, не поняв слов профессора. А Минц поспешил домой.

По дороге он повстречался со знакомыми малярами. Они несли кисти и ведра на новый объект.

– Привет, папаша, - сказали они профессору. - Славно мы вчера потрудились.

– Сегодня не переутомляйтесь, - заботливо сказал Минц.

– Не беспокойся, не переутомимся, - ответили маляры. - Но и поработаем с удовольствием.

Счастливая улыбка не покидала лица профессора. Он дошел до угла Пушкинской улицы, и тут улыбка сменилась выражением крайней тревоги.

Посреди Пушкинской улицы, рядом с катком и генератором, стояли группой дорожники в оранжевых жилетах и пластиковых касках. Перед бригадой, как Суворов перед строем Фанагорийского полка, шагал Удалов, держа в одной руке темную, знакомую профессору бутылку, в другой - столовую ложку. Он наливал в нее жидкость из бутылки и протягивал ложку очередному ремонтнику.

– Это вакцина, - приговаривал Удалов. - От эпидемии гриппа. Из области прислали. По списку. Обязательный прием внутрь.

Рабочие и техники послушно раскрывали рты и принимали жидкость.

– Корнелий Иванович, остановитесь! - крикнул профессор, подбегая к Удалову.

Но Удалов сначала убедился, что последний член бригады принял лекарство, и лишь затем обернулся к профессору, отдал ему пустую бутылку и отвел к стоящему поодаль дереву.

– Вы меня, конечно, простите, что без разрешения. Но в интересах дела, - сказал он вполголоса, чтобы не услышали дорожники. - Они сегодня у меня до ночи проработают, а то квартальный план горит. Это не повредит. Пусть хоть разок выложатся. Я и в конторе вакцинацию провел, и в диспетчерской. По моим расчетам, к вечеру план выполним и выйдем в передовики.

– Ну как же так, - укоризненно сказал профессор. - Вам же пришлось, наверное, ночью ко мне в комнату заходить. Вы же могли споткнуться, упасть, ушибиться...

Добрый профессор был расстроен.

– Не беспокойтесь, Лев Христофорович, - ответил Удалов. - Я же с фонариком.

Он обернулся к дорожникам и сказал зычно:

– За работу, друзья.

Но с дорожниками творилось нечто странное. Они не стремились к лопатам и технике. Напевая, они сошлись в кружок, и бригадир помахал в воздухе рукой, наводя среди них музыкальный порядок.

– Что происходит? - удивился Удалов.

Бригадир поднял ладонь кверху, призывая к молчанию. Затем сказал:

– Раз-два-три!

И бригада затянула в четыре голоса сложную для исполнения грузинскую песню «Сулико». Слаженно и красиво пели дорожники. И никто из них не сфальшивил и не пропустил ноты.

Как пораженный громом, Удалов стоял под деревом. Окна в домах раскрывались, и люди прислушивались к пению, которому мог бы позавидовать ансамбль «Орэра».

– Что? Что? - Удалов гневно смотрел на профессора. - Это ваши штучки?

– Минутку... - профессор поднес к носу пустую бутылочку. - Я так и думал. В темноте вы перепутали посуду. Это препарат для исправления музыкального слуха и создания хоровых коллективов.

– О, ужас! - воскликнул Удалов. - И сколько они будут петь?

– Долго, - сказал профессор.

– Но что тогда творится в конторе? А в диспетчерской?

– Не убивайтесь, - сказал профессор, прислушиваясь к стройному пению дорожников, - можно гарантировать, что ваша стройконтора возьмет в области первое место среди коллективов самодеятельности.

– Ну что ж, - сказал печально Удалов. - Хоть что-то...

Прошедшее время

Новая модель машины времени, сооруженная профессором Львом Христофоровичем Минцем с помощью золотых рук Саши Грубина, помещалась на первом этаже под лестницей дома № 16 по Пушкинской улице. Она была замаскирована дверью в чулан, чтобы кто-нибудь из детей, играя, не провалился случайно в другую эпоху.

Представляя собой тончайшую ленту, машина времени облегала изнутри раму двери и была покрашена суриком, так что посторонний взгляд никогда не заметил бы этого величайшего изобретения.

Если ты, открыв дверь в чулан, переместишь стрелочку на потайном циферблатике и ступишь внутрь, то окажешься в прошедшем времени.

Теоретически можно отправиться и к динозаврам, но пока на это не хватало энергии, так что полвека было пределом.

Профессор Минц и узкий круг посвященных в составе соседей по дому и друзей - Александра Грубина, Корнелия Удалова и старика Ложкина - машиной не злоупотребляли и ее существование хранили в тайне. Полагали, что, когда наладят изобретение, отдадут его народу.

Порой кто-нибудь из экспериментаторов со всеми предосторожностями посещал прошлое. И это сходило с рук, пока не проштрафился Удалов.

Как-то вечером, с разрешения Минца, Корнелий Иванович решил заглянуть в пору собственного детства.

Минц контролировал опыт снаружи.