Великий Гусляр

– На, говорит он мне, - слышен был голос Ложкина, - возьми копирку. И дает мне машинку. Небольшую. Заложи, говорит, в нее любой листок бумаги и свою попорченную марку. Через минуту будешь иметь точную копию. До атома. Починишь марку, говорит, вернешь мне машинку. Понимаешь?

– И починил? - спросил Ипполит Иванов.

– Точно такую сделал. Без обмана. У них там, в космическом пространстве, какой только техники нет, страшно подумать! Они ею буквально кидаются.

– Лучше бы с нами поделились, - сказал Иванов. - Мы с такими машинками замечательное бы производство наладили.

– Не хотят, - сказал Ложкин, - Невмешательство у них. Желают, чтобы мы сами. А в самом деле скопидомничают.

Коко обиделся.

– Какое он имеет моральное право судить...

– Погоди, - перебил его Удалов.

– Значит, починил и вернул? - спросил Иванов.

– Грех попутал, - признался Ложкин. - Я одну марку сделал. А потом еще одну захотел. Так, на случай обмена. Понимаешь, у Гинзбурга в обмене антивоенная серия лежит, ты ведь знаешь.

– Знаю, - вздохнул Ипполит.

– Пойми меня правильно. Сделаю, решил я, еще одну марку, для Гинзбурга. И ему приятно и мне польза. Марка ведь не поддельная. Марка настоящая, скопированная на уровне космических стандартов.

– Стыдно, - сказал Иванов.

– Еще как стыдно. Но удержаться невозможно.

– А я вот под дождем пошел к вам марку возвращать.

– И не говори... Ну ладно, сделал я еще одну, а потом вспомнил о Штормилле. Помнишь, что у Штормиллы в обмене лежит? Забыл? Беззубцовый Дзержинский у него лежит!

– Помню, - сказал Иванов.

– Ну, ради этого стоило еще одного Леваневского сделать?

– Погодите, - сказал Иванов. - Сколько же вы Леваневских отшлепали?

– Уже все, уже остановился, - сказал Ложкин. - Что, разве я не понимаю всей глубины моего морального падения?

– Так завтра же Гинзбург своего Леваневского Штормилле покажет. И все, и где ваша честь?

– Вот именно, - сказал Коко. - Где честь?

– Я только Штормилле отнес, - сказал Ложкин. - А гинзбурговскую марку я по дороге потерял. Тебе она на глаза и попалась.

– Ваше счастье, что попалась, - сказал Иванов твердо. - Все равно надо было остановиться.

– Да я и остановился! Я же сегодня приборчик Коке возвращаю.

– И все?

– И все...

– Ну и возвращайте. Немедленно! А Леваневского мы разорвем!

– Вот молодец, нравится мне этот Иванов, - сказал Корнелий.

– Погоди с выводами, - ответил Коко.

– Верну. А Леваневского, может, рвать не будем? - спросил Ложкин заискивающим голосом. - Беззубцового Дзержинского я уже в коллекцию положил. Когда еще попадется! Да и ты себе оставь. Марка хорошая, настоящая. До атома.

– Нет, - сказал Иванов уже не так уверенно. - Все равно я обязан проинформировать Штормиллу.

– И расстроишь его смертельно. Он же сейчас живет в наслаждении, что выгодный обмен со мной совершил. А как узнает, что ему делать? Оставаться без Леваневского?

– Конечно, так...

– Постой-ка, - сказал Ложкин. - Может, ты хочешь на эту машинку взглянуть? Может, тебе еще какая из моих марок нужна? Я быстренько копии сделаю. Задаром. И нет в том обмана и жульничества. Помню, ты консульской почтой интересовался. Интересовался, да?

– Нет, не буду я в этом участвовать, - сказал Иванов.

– А ты и не будешь, - ответил Ложкин. - Только поднимемся ко мне, поглядишь на машинку, чайку попьем. Ладно, а? Я совсем промок. Заработаю из-за тебя воспаление легких, помру еще...

– Если так, то поднимемся, - сказал Иванов.

Хлопнула входная дверь.

7

– Нам бы тоже не мешало чайку выпить, - сказал Коко Удалову.

В мгновение ока галактическая ящерица перемахнула на стол.

Удалов был задумчив. Он несколько раз подходил к окну, прислушивался, не хлопнет ли дверь, а Коко откровенно над ним посмеивался.

– Не спеши, - говорил он. - Твой Иванов уже совращен.

– В каком смысле?

– Изготавливает марки честным способом.

– Он не такой человек, - сказал Удалов. - Он под дождем чужую вещь хозяину понес.

– Это была для него понятная ситуация. Он знал, что в таком случае положено делать. А в ситуации сомнительной он легко поддался уговорам Ложкина, который чувствует, что морально погиб, и сейчас идет на все, чтобы только бы нейтрализовать свидетеля.

– Ты рассуждаешь, будто про уголовников, - обиделся Удалов.

– Да какие они уголовники! Обыкновенные люди. Пока соблазн невелик, они честные, а как соблазн перейдет через допустимые пределы, они уже начинают шататься, как тростник на ветру.

– Грустно мне, что ты такого низкого мнения о землянах, - сказал Удалов.

– Почему низкого? Нормального мнения... Кстати, уже одиннадцатый час, спать пора. Послушай, Корнелий, ты мне сделаешь личное одолжение?

– А что?

– Зайди к Ложкину, возьми копирку. Мне ее уничтожить надо. Сам понимаешь...

– Может, ты сам сходишь...

– Могу, конечно, ты не думай, что я тебя принуждаю. Только вот что-то спина побаливает, радикулит опять одолел...