Великий Гусляр т.3

С утра следующего дня Салима Хабибовна находилась на раскопках. Гамалеев показал ей все, что нашли археологи. Он беспрестанно хмурился и краснел. Аспирант Лютый не мог заставить себя вернуться в раскоп. Он ходил следом, глупо улыбался и тоже краснел. В тот день всем было не до раскопок. Петушок беспрерывно крутился на вершине бревна, показывая этим, какие неладные дела творятся во вверенному ему царстве.

После обхода площадки и любования петушком Анатолий Борисович со своей шамаханской гостьей удалился в палатку, и больше никто не видел его до самого вечера, когда он наконец вышел, взволнованный и, можно сказать, отрешенный. Он рассеянно взглянул на петушка, который все еще вертелся в лучах заходящего солнца. Потом пошел провожать в гостиницу Салиму Хабибовну.

— Завтра, — сказал он, прощаясь, — все решится.

Поздно вечером во двор дома № 16 по Пушкинской улице, где проживают Удалов и старик Ложкин, вошел расстроенный аспирант Лютый. Друзья сидели под сиреневым кустом, отдыхали. По виду Лютого они сразу поняли — случилось нечто тревожное.

— Что произошло, аспирант? — спросил Удалов.

— Что-нибудь на раскопках? Что нашли? Или потеряли? — спросил старик Ложкин.

— Вы на петушка глядели? — спросил Лютый.

— Все вертится? — сказал Удалов.

— Это же ненормально! — воскликнул Лютый. — Петушок извертелся. Он сигнализирует, что от Салимы Хабибовны нам всем грозит страшная опасность.

— А, — сказал Ложкин, — понимаю. Я вчера ее видел. Очень представительная девушка. А моей супруге она не показалась.

— А почему ты к нам пришел? — спросил Удалов.

— Вы уважаемые люди, общественники. Вы должны спасти Гамалеева. Что он делает с ней в палатке?

— Дело молодое, — сказал Ложкин. — Даже если и целуются…

— Раскопки прерваны! — произнес Лютый, сгорая от ревности. — Тайна города останется неоткрытой.

— Ну ничего, Гамалееву тоже отдохнуть надо, — сказал Удалов.

— Он не вернется в археологию, — сказал Лютый. — Я это понимаю, петушок это понимает. Только вы не понимаете.

— А производит она такое положительное впечатление, — вздохнул Ложкин.

— Вы наивные или притворяетесь? — закричал аспирант Лютый. — Вы знаете, откуда она приехала?

— Откуда?

— Я видел ее командировочное удостоверение! Она приехала из так называемого шамаханского музея!

Значение слов Лютого далеко не сразу дошло до Удалова и Ложкина.

Они смотрели на аспиранта выжидающе, думая, что он разъяснит, чем шамаханский музей хуже другого.

— Шамаханский музей! Ша-ма-хан-ский! — кричал Лютый.

Во дворе открывались окна, выглядывали соседи.

— Шамаханский музей, шамаханский дворец, шамаханский шатер…

— О! — тихо и значительно произнес Ложкин. — роковая шамаханская царица!

— Она самая. Теперь вы понимаете, что Анатолий Борисович обречен?

В другой ситуации жители дома № 16 подняли бы аспиранта на смех. Мало ли какие бывают смешные совпадения. Но после случая с ревизией и крокодилом все понимали, что факт существования эпохи легенд доказан. А если так, то сказочные явления, которые теоретически прекратились с наступлением последнего ледникового периода, на самом деле не совсем прекратились.

И это заставило всех глубоко задуматься.

Начали обсуждать, что предпринять. Можно было, конечно, написать письмо директору института археологии и объяснить ему, что творится в Великом Гусляре. Но, вернее всего, очень занятой директор института не примет всерьез жалоб гуслярцев, так как относится к числу тех археологов, которые категорически не согласны с существованием эпохи легенд. Можно было написать Розе Григорьевне, маме Гамалеева, с просьбой приехать и воздействовать на Толю, можно было сигнализировать в шамаханский музей… Последнее, правда, отмели сразу — понимали, что, если даже таковой музей и существует, никто в нем Салимы Хабибовны не видел, которая десантировала к ним из легендарного прошлого с туманными зловещими целями.

И вот в разгаре споров Удалов сказал:

— Эврика!

— Чего? — спросил Ложкин.

— Все свидетели, что начальник экспедиции, — сказал Удалов, — обещал выполнить любое мое желание за то, что я разгадал тайну золотого петушка.

— И что?

— А я пожелаю, чтобы он отдал мне… — Тут Удалов понизил голос, чтобы его супруга Ксения не услышала и не истолковала ложно его слова: — Чтобы он отдал мне шамаханскую царицу.

— Ну что ж, — сказал старик Ложкин. — Поглядим, хозяин ли он своему слову!

Наутро, когда Удалов и Ложкин в сопровождении Саши Грубина шагали к лагерю экспедиции, Ложкин выразил опасение:

— Ты только осторожнее, Корнелий. Он ведь расставаться с этой шамаханской соблазнительницей не захочет. Может быть, в отчаянии постарается тебя убить.

— Ничего, — сказал Удалов с наигранной храбростью, — в случае чего петушок за меня отомстит.

Ему было не по себе. Он уже раскаивался, что согласился идти. Но отступать было некуда. Раскопки следовало завершить — и этим исполнить долг Анатолия Борисовича перед наукой и Великим Гусляром.