Великий и Ужасный

Неровный, мерцающий электрический свет приподнял завесу тайны над окружающей действительностью: вокруг царила разруха и мерзость запустения. Дома не выше четырех этажей зияли пустыми глазницами разбитых окон, многие двери были заколочены, стены — исписаны граффити, изгажены и заплеваны. В подворотнях и на обочинах громоздились груды мусора, попискивали крысы, копошились бродячие собаки. Плафоны фонарей атаковал рой насекомых. Ночные бабочки, мошкара и жуки стучались в толстое стекло и падали на землю. Нарезали круги на этой благодатной пажити летучие мыши — вот уж у кого не было проблем с продовольствием!

Контрастно, чуждо рядом со всей этой матерой гнилью, развалинами и древними лампами накаливания смотрелись яркие неоновые вывески закрытых тяжелыми рольшторами витрин магазинов и рекламные голограммы. Пляшущие полуголые барышни, яркие надписи, холеные рожи каких-то медийных личностей — всё это иллюзорное великолепие мелькало тут и там, излучаемое проекторами, которые были установлены на недосягаемой для вандалов высоте: на фонарных столбах или под самыми крышами зданий.

Мир другой — проблемы те же! Пиво, прокладки, шампуни, станки для бритья, средства от изжоги, косметика. Косметику рекламировала самая настоящая эльфийка — стройная, внеземная, белокурая, с большой грудью, аппетитной задницей, фиалковыми глазами и теми самыми остренькими ушками. Мечта фетишиста!

Я прошел сквозь эльфийку, следуя указаниям моего носа. Новообретенные органы чувств отличались восприимчивостью: я совершенно точно вычленял из окружающих миазмов и зловония ароматы растворимого кофе и свежего хлеба! Не то, чтобы я любил растворимый кофе, просто — наверняка там имелось еще что-нибудь съестное. Скорее всего, впереди меня ждало круглосуточное кафе или хотя бы — магазин!

— Но мы подымем гордо и смело
Знамя борьбы за рабочее дело,
Знамя великой борьбы всех народов
За лучший мир, за святую свободу!

— принялся в такт шагам мурлыкать себе под нос я, вдохновленный скорой возможностью наконец пожрать вдоволь.

— Ии-и-и-и-и-и!!! — собачий визг раздался чуть ли не со всех сторон, помоечные псины из подворотен ринулись врассыпную в панике, наводя суету и завывая на все лады.

— Твою мать! — огорчился я.

Вообще-то это несправедливо! В какой момент поющий на ходу человек стал сродни сумасшедему? Все наши предки пока работали, или там в походы ходили — пели песни! Это ведь свойственно нам — людям!

— Эй, образина! — раздался злой голос откуда-то сверху. — Шел бы ты отсюда! У нас тут люди спят.

— А? — по мнению местных, похоже, мне до человека было далековато.

— Говна! Щас пальну дуплетом, поговоришь у меня! — послышался звук взводимых курков, едва слышно скрипнуло открываемое окно.

— Я магазин ищу, круглосуточный.

— А-а-а-а! Вот натравлю я муниципалитет на этого Хуеморгена, закроют его лавочку — сразу спокойнее на районе станет… Тебе полтора квартала вперед и смотри синюю вывеску на той стороне улицы, — голос, кажется, стал капельку менее злым.

— Спасибо, добрый человек! — откликнулся я. — От всей души. Выручил!

— Не, ну вежливых уруков я еще не видел! Марта, слышь че? Мне черный урук спасибо сказал! — удивление было неподдельным, искренним.

— Так то ненастояшшый урук, дурень! Спать иди, чтоб я тебя не видела! И окно закрой — дует!

— Жара страшная, Марта! Душно! Никак нельзя закрыть, задохнемся насмерть!

Это ж надо: даже в параллельном мире все люди делятся на тех, кому дует и других — кому душно!

Полтора квартала я прошел быстро, минуты за три, замедлив шаг только для того, чтобы косо глянуть на смешанную компанию, оккупировавшую крыльцо какого-то то ли бара, то ли клуба. «Nadym» — мерцали красные буквы над входом. Надим? Надум? Надым! Ночной клуб с названием «Надым» — это сильно!

Рожи на крыльце синхронно повернулись в мою сторону. Тут определенно большая часть была самыми обычными людьми, просто изрядно поддавшими. Орки-снага тоже имелись — парочка лысых зеленокожих выглядела куда как приличнее давешних налетчиков. По крайней мере, на них была чистая одежда: всё те же джинсы, майки-алкашки, кожаные жилетки с карманами… Широкоплечий коренастый бородач с маленькими блестящими глазками — явный вожак компании, прогудел голосом гулким, как из бочки:

— Эй! У тебя штаны порвались, мужик! — и хохотнул, поглядывая на товарищей.

— Беда! — откликнулся я и пошел дальше.

— Это из ваших? — услышал я за своей спиной голос бородача.

— Не-ять! — откликнулся скрипучий тенор. — Это-нах даже-ять не урук-ять. Полу-нахрен-кровка. Выродок-х.

Неистерпимо захотелось вернуться и разбить невесть что о себе возомнившему снаге морду, но жрать хотелось сильнее — и потому я устремился к одиноко сиявшей впереди синей вывеске «EDA I NAPITKI». Сланцы прошлепали по по ступеням, половина плитки на которых давно потрескалась и отвалилась. Рука потянула за ручку двери.

— Тилинь! — звякнула под притолокой бесячая висюлька из металлических трубочек.