Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора

Сталин взял меня под руку, раскрыл дверь, через которую входил в комнату, и ввел меня в заполненный людьми зал».

Люди, которые заполняли зал, были далеко не простыми людьми: члены Политбюро, авиаконструкторы, нарком авиапромышленности, и для них явление Яковлева, ведомого под руку вождем, рассказало о многом – Сталин был великим режиссером.

«Минут через 10–15 Сталин встал и повел меня обратно в уже знакомую комнату. Мы сели за круглый столик. Сталин предложил мне чай и фрукты.

– Так возьметесь за истребитель?

– Подумаю, товарищ Сталин.

– Ну, хорошо, когда надумаете, позвоните. Не стесняйтесь… Желаю успеха. Жду звонка».

Мемуары

Вообще, чтение мемуаров – увлекательное занятие. Раскрыть свою душу перед незнакомыми людьми, рассказать о сокровенном – на это не каждый решится. Этот литературный жанр, при всей его внешней простоте, очень коварный и непредсказуемый по своим последствиям. Илья Эренбург, автор одних из лучших мемуарных книг в нашей литературе («Люди, годы, жизнь»), как-то заметил, что никому невозможно беспристрастно взглянуть на свою прожитую жизнь, и никому не удается избежать попыток – пусть неосознанно – как-то приукрасить свой образ, а, порой, оправдать свои давние поступки, которые сейчас кажутся не вполне благовидными. Это в человеческой природе, и нужно большое мужество, чтобы минимизировать в мемуарах субъективное, чтобы не поддаться политической конъюнктуре. «Мы слишком часто бывали в размолвке с нашим прошлым, чтобы о нем хорошенько подумать. За полвека множество раз менялись оценки и людей, и событий; фразы обрывались на полуслове; мысли и чувства невольно поддавались влиянию обстоятельств». (И. Эренбург. Люди, годы, жизнь. М.: Сов. писатель, 1966).

Действительно, крайне трудно, крайне неприятно прилюдно говорить о своих промахах, о своих недочетах – тем более. И услужливая память тотчас подсказывает, что в той непростой ситуации, про которую так не хочется писать беспристрастно, что и тот-то, и еще тот-то тоже вели себя не самым лучшим образом. Самый доступный пример. В самой растиражированной и самой знаменитой в нашей литературе мемуарной книге «Воспоминания и размышления» Г.К. Жукова (М. Изд-во полит. лит., 1961 г. и одиннадцать последующих изданий) читатель не найдет слов о том, как маршал оценивает свою роль в катастрофических поражениях 1941 года. Ведь именно он, будучи начальником Генерального штаба РККА, разрабатывал стратегию грядущей войны, был информирован лучше, чем кто-либо, о состоянии войск – и своих, и чужих – сошедшихся в роковой день 22 июня на государственной границе СССР. И отсчет ошибок того дня надо вести из кабинета начальника Генштаба, от его первых приказов. Но нет, маршал утверждает, что он все делал правильно, а вот Сталин, недальновидный Сталин, не слушал его советов, трусливо уклонялся от рекомендаций решительного и жесткого Жукова (и это во всех двенадцати изданиях, переведенных на многие языки мира).

С огромным интереом была встречена читателем (и не только авиационным) в конце 60-х годов книга самого Александра Сергеевича Яковлева «Цель жизни». Видимо, действительно, это так – если человек талантлив, его таланты проявляются в разных сферах: яковлевские мемуары написаны ярко, увлекательно, доходчиво. Огромный интерес к ним был вызван еще и тем, что в среде авиастроителей как-то не нашлось человека, готового рассказать о наглухо закрытой оборонной отрасли.