Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора

А потом он рисовал общий вид самолета, и слушатели академии приходили к нему в ангар и смотрели на эти рисунки. Он хотел, чтобы рисунки были красивыми, и те, кто смотрел, знали бы, что и самолет будет красивым. Уже в зрелые годы Яковлев услышал от кого-то, что вроде бы Туполев говорил, что если самолет красивый, то он и хорошо летает. Он рассмеялся тогда: он, Яковлев, это знал еще до того, как построил свой первый самолет. Это же так естественно, и не надо делать из этого каких-то откровений.

Отделке своих машин он придавал большое значение. Это было неким вызовом тогдашней морали и общественному вкусу, когда пролетарская простота возводилась едва ли не в культ. Галстуки у мужчин свидетельствовали о тяге к буржуазной моде, а губная помада у девушки свидетельствовала о ее глубоком нравственном падении. А Яковлев, как только он переоборудовал кроватную мастерскую, сразу завел участок отделки. Вылизанный, начищенный самолет они выкатили на Центральный аэродром, и он попался на глаза Г.Н. Королеву, руководившему в то время авиационной промышленностью. Георгий Николаевич тогда только под нажимом сверху выделил эту мастерскую для конструкторской группы Яковлева, и с той поры, как говорили тогда, в упор не хотел видеть нахального молодого конструктора. В ожидании прилета иностранной делегации Королев прохаживался вдоль линейки самолетов и обратил внимание на отлакированный начищенный самолет без опознавательных знаков. Остановившись у самолета, он сказал сопровождавшим его:

– Сразу видно заграничную работу. Что за машина, какой фирмы?

– Это новый самолет Яковлева, – подсказали ему сзади.

Лицо Королева стало каменным, и он направился к перрону.

Яковлев помнил, как в декабре 1941 года он заставил красить в белый цвет заводские туалеты в Новосибирске. Как все негодовали, до обкома тогда дело дошло: на фронте идет кровопролитная битва, решается судьба страны, а он побелкой сортиров занимается!

А потом те же деятели из обкома привозили на авиационный завод делегации посмотреть, как можно работать в чистых, светлых цехах (стекла в окнах мыли ежемесячно!), в которых нет в углах свалок. Отсутствие свалки, стружки у станков, помнится, всех завораживало – это было похоже на чудо. А замнаркома Яковлев убеждал и обкомовцев, и директоров других заводов, что свалки не в цехах надо чистить, а в головах.

Чертить приходилось все реже, да и рисовать тоже. А как все удивлялись тому, что он, главный конструктор, мог одним движением карандаша нарисовать практически правильную окружность и с точностью до одного градуса начертить нужный угол.

Потом приходилось только озвучивать идею, определить характеристики иногда сделать набросок общего вида.

Рисовать и чертить начинали другие. Леон Шехтер. Евгений Адлер…….. (перечисляем). Но и они с трепетом несли чертежи к главному, зная и поражаясь тому, что он, Яковлев, с одного взгляда умел вычленить наиболее важный участок – наиболее сильный узел, или, наоборот, слабый.

А он и без чертежей видел будущие самолеты и знал, как они полетят. И это было блаженству подобно – создавать крылатую машину, которой до тебя никто не создавал.

Будучи всесторонне одаренным человеком (Яковлев хорошо рисовал, прекрасно владел словом), часто сравнивал техническое творчество с творчеством художественным. У двух этих видов интеллектуальной деятельности, говорил А.С. Яковлев своим сотрудникам, есть много общего, но есть и принципиальные различия. Самолет, как и поэма, как скульптура, есть продукт человеческого ума, которого ранее не было в природе. Но если задуманный натюрморт или роман можно написать в этом году, а можно, шлифуя замысел и идею, через пять лет, и ценности творения (если оно, действительно, талантливо) не убудет от этого, то самолет (вертолет, двигатель) должен быть создан в тот исторический момент – миг! – когда в нем есть потребность. Пять лет промедления недопустимы, они означают отставание. Зачастую, навсегда.

И если самолет создан к сроку, к месту – прочный и надежный, обгоняющий соперника и по скорости, и по высоте, то тогда может и получиться шедевр. Мелькнула шалая мысль: «Як-3»? Но он тут же отогнал ее. Не хватало еще самого себя хвалить, пусть даже и в гулкой тишине того зала, где Як-3 и зародился.

Но здесь есть и другая опасность – преждевременное появление какого-то летательного аппарата тоже нежелательно. Вон, у Андрея Николаевича Туполева какое было неукротимое стремление создать сверхзвуковой пассажирский самолет. И он создал его в жесткой конкуренции с англо-французами, но рынок не принял пока эти машины, их время еще не пришло, а сколько потрачено нервов, денег, утрачено надежд.