Великий йог Тибета Миларепа

Марпа испытывал большую радость, исполнив этот гимн. Затем Почтенная Мать, супруга моего гуру, преподнесла мне в качестве подарков необходимые для меня вещи — одежду, обувь и провизию. «Мой сын, — сказала она, — этот мой скромный подарок тебе на прощание в знак моих дружеских чувств. Я желаю тебе счастливого пути, и пусть мы снова встретимся в благословенной, священной райской обители Ургьен. Не забудь об этих последних духовных дарах и об искренней молитве, которую твоя мать сейчас произнесет». И она поднесла мне человеческий череп, наполненный освященным вином, и спела гимн:

«Почтение стопам Милосердного Марпы!
Мой терпеливый сын, такой энергичный,
Преданный, много перенесший,
О сын высочайшего предназначения,
Испей до конца нектар Божественной мудрости твоего Гуру.
В совершенном спокойствии и полной безопасности иди своим путем,
И как друзья пусть мы встретимся в будущей жизни
В благословенной священной обители.
Не забывай своих духовных родителей,
Часто возноси молитву им.
Из священных книг и проникновенных проповедей
Извлеки пищу, питающую сердце.
В совершенном спокойствии и полной безопасности иди своим путем,
И как друзья пусть мы встретимся в будущей жизни
В благословенной священной обители.
Не забывай своих духовных родителей.
Благодарную память о них храни всегда в твоем сердце
И об их искренней заботе о тебе часто вспоминай.
Согревающее дыхание ангелов носи,
Как твое одеяние, чистое и мягкое.
Думая о беспомощных обитателях сансары,
Внедри в сердце самоотверженность.
Ношу Высшего Пути (Махаяны)
Неси всегда с непоколебимой преданностью.
В совершенном спокойствии и полной безопасности иди своим путем,
И как друзья пусть мы встретимся в будущей жизни,
В благословенной священной обители.
Дамема, дочь благородной семьи,
Своему сыну дает последние наставления,
И пусть он всегда хранит их в своем сердце.
Тебя, о сын, твоя любящая мать не забудет.
Пусть мы, любящие мать и сын,
Как друзья встретимся в будущей жизни
В благословенной священной обители.
Пусть эти добрые пожелания принесут плоды,
И пусть чистая преданность будет твоею платой».

Во время пения слезы душили ее, и долго скрытая печаль присутствующих прорывалась потоками слез и рыданием. В последний раз я отдал поклон моим духовным родителям и пошел, обернувшись назад, смотря на них до тех пор, пока мог видеть лицо моего гуру. Я видел, что провожавшие стояли на том же месте и плакали. Велико было тогда мое желание вернуться. Но когда я исчез из поля их зрения, я уже больше не оборачивался, пока не поднялся на пригорок, откуда их снова увидел, но уже как едва различимую группу людей. Мое сердце призывало меня вернуться к ним, и мне стоило больших усилий побороть себя. Я напомнил себе, что получил Истины во всей полноте и что с этого времени я не буду совершать поступков, осуждаемых религией, и до конца моих дней буду постоянно медитировать на моем гуру как находящемся над моей головой[172] и окруженном сиянием. «Гуру обещал мне, что в будущей жизни мы снова встретимся в Святых Обителях, — размышлял я. — Причем я ухожу не надолго, а только, чтобы повидать мать, которая дала мне жизнь. Повидавшись с матерью, я могу вернуться к моему гуру». Так я шел в печальном настроении до самого дома ламы Нгогдун-Чудора. Во время пребывания у ламы я сверил вместе с ним наши записи и обнаружил, что он превзошел меня в толковании тантр, но я не очень отставал от него в части исполнения ритуалов и церемоний и их применения в повседневной жизни, а в некоторых вопросах я преуспел больше, чем он, так как я владел эзотерическими знаниями, передаваемыми шепотом[173].