Великий канцлер

– Я люблю сидеть низко, – заговорил хозяин, – с низкого не так опасно падать, а мебель теперь такая непрочная. Да, так вы говорите «осетрина»? Голубчик, продукт должен быть свежий. Да вот, кстати, неугодно ли, – прошу вас…

Тут в багровом свете, заходившем по комнате от весело разгоревшихся обломков, засверкала перед буфетчиком шпага, Фиелло выложил на тарелку шипящие куски.

– Покорнейше…

– Нет, нет, отведайте, – повелительно сказал хозяин и сам отправил в рот кусок, – Фиелло, лимону.

Буфетчик из вежливости положил кусок в рот и понял, что жуёт что-то действительно первоклассное.

– Прошу обратить внимание, – говорил хозяин, – каков продукт. А ломтик сала, – хозяин потыкал кончиком шпаги в тарелку, – тонкий ломтик! Он нежен в такой степени, что исчезнет немедленно, лишь только вы положите его в рот. Он оставляет ощущение мимолётного наслаждения, желание лимона, вина. Стакан вина?

– Покорнейше… Я не пью…

– Напрасно, – сурово сказал хозяин, – а в карты играете? Быть может, партию в кости?

Буфетчик, мыча, отказался от игр и, поражаясь тому, какие чудные эти иностранцы, дожевал баранину.

– Я, изволите ли видеть, хотел вот что сказать, – заговорил он, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом хозяина.

– Я – весь внимание, – поощрил тот гостя.

– Вчера двое молодых людей являются в буфет во время вашего сеанса и спрашивают два бутерброда. Дают червонец. Я разменял. Потом ещё один.

– Молодой человек?

– Нет, пожилой. У того трёхчервонная бумажка. Опять-таки я разменял. Потом ещё двое. Всего дали 110 рублей. Сегодня утром считаю кассу, а вместо денег разная газета!

– Скажите! – воскликнул хозяин, – как же это так?

– А вы, изволите ли видеть, фокус вчера показывали, – стыдливо улыбаясь, объяснил буфетчик, – а они, стало быть, в буфет… и менять.

– Да неужели же они думали, что это бумажки настоящие? Какая наивность! Ведь я не допускаю мысли, чтобы они сделали это сознательно.

Буфетчик грустно улыбнулся, но ничего не сказал.

– Да неужели же они мошенники? Нет, скажите, ваше мнение, – тревожно пристал хозяин к гостю, – мошенники? В Москве есть мошенники? Это мне чрезвычайно интересно!

В ответ буфетчик так криво и горько улыбнулся, что всякие сомнения отлетели – в Москве есть мошенники.

– Это низко! – возмущённо воскликнул хозяин. – И я понимаю вас. Вы человек бедный… {72} ведь вы человек бедный? А?

Буфетчик втянул голову в плечи, так что сразу стало видно, что он человек бедный.

– Сейчас мы это поправим, – заявил хозяин и позвал, – Фагот!

На зов появился уже известный всем Коровьев. В одежде его были некоторые изменения: под пиджачок он надел белый жилет с громадным жёлтым пятном от пролитого соуса, а кроме того, нацепил на рваные ботинки белые грязные гетры, от чего стал ещё гаже, чем был.

– Фагот, ты с какими бумажками вчера работал?

– Мессир! – взволнованно заговорил Фагот-Коровьев, – землю буду есть, что бумажки настоящие.

– Но позволь: вот гражданин буфетчик утверждает…

– Позвольте глянуть, – ласково заговорил Фагот и надел пенсне.

Буфетчик вынул из кармана пакет белой бумаги, развернул его и остолбенело уставился на Коровьева. В пакете лежало пять червонных купюр…

Буфетчик выпучил глаза.

– Настоящие, – сказал Коровьев.

– Якобы настоящие, – чуть слышно отозвался буфетчик.

Выражение необыкновенного благородства показалось на лице у Коровьева.

– Изволите видеть, мессир.

– Странно, странно, – сказал Воланд, – я надеюсь, вы не хотели подшутить над…

– Это было бы горько, – добавил Коровьев.

Буфетчик совершенно не помнил, как он попрощался и попрощался ли, и очнулся он только на лестнице.

Тут же на лестнице ухватился за лысую голову и убедился в том, что она без шляпы. Мучительно почему-то не хотелось возвращаться. Тем не менее буфетчик повернул и, чувствуя какой-то озноб, позвонил в странную квартиру. Дверь на цепочке приоткрылась и опять показалось лицо обнажённой бесстыдницы.

– Вам что? – хрипло спросила она.

– Шляпочку я… – сказал буфетчик и потыкал себе пальцем в лысину.

Голая хихикнула, исчезла в тьме передней, через несколько секунд полная голая рука просунула в щель мятую рыжую шляпочку.

– Покорнейше благо… – пискнул буфетчик, но его не слушали, дверь закрылась, и тотчас за нею грянула музыка.

«Тьфу, окаянная квартира!» – подумал буфетчик и пошёл вниз.

Он вынул бумажник, заглянул, вытащил сложенные червонцы и зашатался. В руках у него вновь оказались газетные куски. Тут буфетчик перекрестился. А перекрестившись, взвизгнул тихонько и присел. Шляпа на его голове мяукнула, вцепилась чем-то похожим на острые когти в лысину, затем прыгнула с головы, превратилась в рыжего кота и выскочила в форточку на площадке.

Даже самый храбрый не вынес бы такой штуки – буфетчик ударился бежать.

Он ничего не помнил, ничего не видел, ничего не соображал и отдышался только в переулке, в который попал неизвестно зачем и неизвестно как.