Великий китайский файрвол

Атака на GitHub, описанная в самом начале этой книги, стала переломным моментом. Именно тогда архитекторы Великого файрвола обратили взоры на внешний мир: они не желали мириться с угрозами своему господству, откуда бы эти угрозы ни поступали. Эта атака была больше похожа на традиционную контрразведывательную операцию. Инструменты, на которые она была нацелена, люди использовали для обхода китайских законов и бросали вызов китайским властям в сфере контроля над внутренним интернетом. Атака на GitHub вызвала, конечно, беспокойство, но она была не хуже прочих шагов, предпринимаемых государствами во имя безопасности, и выглядела менее вопиющей и незаконной, чем ряд других мер, в том числе со стороны демократических правительств и самопровозглашенных защитников свободного интернета. После атаки на GitHub сформировалась гораздо более тревожная тенденция – экспорт китайской интернет-цензуры. Технологии, стоящие за Великим файрволом, уже используют Россия и другие союзники Китая, а страны Африки, Южной Америки и Азии внедряют контроль над интернетом по образцу китайского. Пространство для критики китайских властей было небольшим в самом Китае, стало сужаться и за рубежом. Пекин нападает на любого, кто не согласен с его территориальными амбициями или гегемонией компартии.

В заявлении по поводу требований Управления гражданской авиации Китая Белый дом обещал противостоять попыткам Китая навязать свою цензуру и политкорректность американцам и остальному свободному миру^[788]. Но, как показано в этой книге, чаще всего США поощряют цензуру в интернете, контроль над соцсетями и другими платформами. Когда интернет превращается в поле битвы имперских держав, всех, кто на стороне Вашингтона, рассматривают как его агентов, а их честность и способность самостоятельно действовать за рубежом оказываются под вопросом.

Это было заметно в ходе «арабской весны», «Зеленой революции» в Иране, во время протестов в России и Китае. Тогда и консерваторы, и либералы в США неуклюже пытались представить онлайн-революционеров своими и тем самым делали их потенциальными агентами ЦРУ в глазах людей, которых они пытались склонить на свою сторону.

Я наблюдал то же самое в Гонконге – вдали от цензуры. Там продемократические группы, отчаянно нуждающиеся в финансировании и легитимизации, обращаются к политикам, которые критикуют Китай, и делают так в первую очередь из-за идеологической ненависти к социализму. Это позволяет им найти поддержку в США, но зачастую вредит им на родине, помогает Пекину представить оппозицию в Гонконге как продукт иностранного вмешательства. Кто активно поддерживает диссидентов за рубежом, гораздо менее терпим к подобным явлениям внутри своей страны.

Паника из-за так называемых фейковых новостей, обвинения России во вмешательстве в американскую политику, жалобы на телекомпанию RT и другие российские государственные СМИ, критикующие внутреннюю и внешнюю политику США – это зеркальное отражение того, с чем сталкиваются радиостанции «Свободная Азия» и «Голос Америки», когда подробно освещают деятельность китайских и российских диссидентов и берут у них интервью.

Лицемерие – не редкость для политики, но нигде оно не проявляется так ярко, как в действиях технологических компаний, которые стали главными бенефициарами последнего интернет-пузыря.

На удручающе скучной технической конференции в Шанхае в 2015 году я сидел в сверкающем бальном зале и слушал, как топ-менеджер Twitter пытается представить эту платформу китайским бизнесменам. Он хвастался ее глобальным охватом, притом что Великий файрвол не давал никому из присутствующих в аудитории воспользоваться приложением. В следующем году в Twitter наняли первого в истории управляющего директора по Китаю – Кэти Чэнь, бывшую сотрудницу НОАК и Министерства общественной безопасности Китая. После назначения Чэнь первым делом обратилась к китайским государственным СМИ: «Давайте работать сообща, чтобы поведать миру историю великого Китая!»^[789] Чэнь покинула компанию спустя восемь месяцев – после того, как попытки Twitter добиться хоть какого-нибудь прогресса провалились. Компания перевела китайскую команду по продаже рекламы в Сингапур^[790].

В попытках добиться расположения Пекина самым беззастенчивым стал Facebook. Марк Цукерберг позировал на фоне пекинского смога, раздавал сотрудникам экземпляры книги Си Цзиньпина «Об управлении Китаем» и даже якобы просил Си дать имя своему первому ребенку (Си отказался). По данным New York Times, Facebook разработала секретный инструмент для сокрытия публикаций в новостных лентах пользователей. Это было сделано, чтобы помочь компании попасть в Китай^[791]. На просьбу прокомментировать эту новость в Facebook ответили так: «Мы давно говорим, что заинтересованы в Китае, уделяем время изучению этой страны и пытаемся лучше ее понять».