Великий князь Николай Николаевич

В дальнейший период турецкой войны великий князь нес некоторое время обязанности офицера Генерального штаба в отряде генерала князя Святополк-Мирского. Отряд этот должен был атаковать Шипкинский перевал со стороны Габрово, и, таким образом, участие великого князя в боевой работе этого отряда дало ему возможность ознакомиться на практике с трудными условиями горной войны.

За участие в переходе через Балканы великий князь получил золотое оружие с подписью «За храбрость».

Затем вплоть до отбытия великого князя главнокомандующего из армии, имевшего место в конце апреля 1878 г., его августейший сын, великий князь Николай Николаевич (Младший), оставался при главной квартире, выполняя от времени до времени те поручения, которые ему вверялись. Он имел вследствие этого достаточную возможность, чтобы на деле, в боевой обстановке, ознакомиться с бытом войск и с качествами офицеров и солдат русской армии, во главе которой через 36 лет ему пришлось стать в период небывалой мировой войны. Чуткий и восприимчивый по натуре, великий князь до тонкости изучил их свойства и потребности – знание, которое в большой мере содействовало укреплению того обаяния, которым впоследствии было окружено его имя.

Глава III Заслуги великого князя в деле совершенствования русской конницы

1. Время службы великого князя в лейб-гвардии Гусарском Его Величества полку. Командование полком

После войны 1877–1878 гг. молодой великий князь Николай Николаевич вернулся в Петербург и вступил в ряды лейб-гвардии Гусарского полка, в котором он числился почти от рождения и который стоял в Царском Селе, в 23 верстах от столицы. В полку великий князь командовал сначала 2-м эскадроном, причем нес службу наравне с прочими офицерами. Он сразу занял положение блестящего кавалерийского офицера, пунктуально выполнявшего все свои обязанности и заботливо относившегося ко вверенным его попечению людям и лошадям эскадрона. Затем некоторое время великий князь занимал должность штаб-офицера в полку, а в 1884 г. принял командование тот же лейб-гвардии Гусарский полк от своего прежнего командира, генерала барона Мейендорфа. В должности командира полка великий князь непрерывно состоял вплоть до конца 1890 г., т. е. в течение почти полных 6 лет. Уже в это время стали развертываться его выдающиеся способности кавалерийского начальника. В руках молодого и энергичного 28-летнего командира полк, в котором служили офицерами члены лучших русских фамилий, стал выдающимся явлением в истории русской конницы того времени.

Надо заметить, что период командования великим князем полком совпал с периодом крайнего упадка, можно сказать, даже маразма всей русской кавалерии.

Генерал-инспектором кавалерии состоял великий князь Николай Николаевич Старший, уже больной, редко показывавшийся перед войсками и ничем не проявлявший своей постепенно угасавшей инициативы. Старая школа императора Николая I крепко держалась в русской коннице со всей ее рутиной. Зимой ездили только в манеже, рысью или укороченным галопом, доводя скорость последнего едва ли не до скорости пехотного шага. Обращали внимание только на оттягивание каблука вниз и колена назад. Летом хотя и оставляли манеж, но на открытом воздухе выбирали совершенно ровное поле, где занимались только плац-парадными учениями. Высшим искусством считалось уменье произвести ученье «на пятачке», а пределом лихости считалось движение карьером, на расстояния, однако, не свыше 100–150 шагов.

Командиры эскадронов, покровительствуемые сверху, больше всего берегли тела лошадей. Шаг на походе и рысь при перестроении считались вполне нормальными аллюрами, и при малейшем усилии конной части лошади, как не втянутые в работу, задыхались и покрывались усиленным потом. В полках кавалерии служило много офицеров, которых привлекала в этот род оружия только красивая форма обмундирования, но которые, в сущности, не любили и не знали лошади; офицеры эти садились в седло редко, только по необходимости, и при этом крайне неохотно. Приходилось встречаться даже с таким явлением, что у некоторых кавалерийских начальников в армии не было собственных лошадей; в редких же случаях служебной необходимости они выезжали в строй на казенных строевых лошадях. Личный состав кавалерии, как, впрочем, и в других родах оружия того времени, не отсеивался; при отсутствии тренировки он преждевременно старился, с годами терял свои знания и ко времени получения высших должностей оказывался вполне непригодным как для понимания современных требований, так и тем более для проведения их в жизнь. Вырабатывался тип особого командира – «ремешка», как тогда называли, или просто каптенармуса, который считал своей главной обязанностью сбережение казенного имущества в целях простого накопления полковых сумм, а иногда и просто собственного обогащения. Совсем недалеко было то время, когда командование частью, и в особенности конной, считалось известного рода «кормлением»…