Великий князь Седьмой Окраины

Мить в самом деле был зверолюдом, но издали об этом вряд ли кто-то мог догадаться. Капля демонской крови в нем водилась, и совсем непонятно в каком поколении взялась. Возможно, бабка или прабабка его спуталась с красноглазым или была изнасилована, но бывает такое, что смески далеко не всегда рождаются сразу изуродованными, а ген этот в себе несут. А может, один из его предков уже был зверолюдом, но потом полюбил человека – и через несколько поколений в Мите почти не осталось примеси демона. Его лицо было достаточно симпатичным, хоть и отличалось грубоватыми чертами – хотя ничуть не грубее, чем у большинства местных мужиков. Ребра искривлены – однако подобное заметишь, лишь если внимательно разглядишь его могучий торс. Единственное, что выдавало изменение его генов наверняка, – ноги. По воле злой судьбы природа повернула его колени в обратную сторону. Но Мить еще в раннем детстве научился ходить, почти не сгибая коленей: со стороны это выглядело так, будто его походке мешает старая травма. Носил всегда просторные шаровары, чтобы случайными изгибами никого не напугать. Зато, как почти все зверолюды, он являлся обладателем мягкого и добродушного характера, а из себя способен был выходить только в тех случаях, когда сталкивался с несправедливостью.

Я расстроенно покачала головой и сбавила тон:

– Мить, у меня других родных нет. Кем же я буду называться, если уйду в свою новую жизнь без брата?

Строго говоря, он не был мне братом. После смерти матери меня взяла на попечение ворчливая сельчанка – с очень тяжелым характером и гигантской душой. До самой своей смерти бабуля Седа заботилась, воспитывала, кормила и обогревала, не ленясь притом бесконечно ворчать за любую проделку. Она же мне выписала подзатыльник, когда я засомневалась, идти ли мне учиться в местную магическую школу – я ведь и так ведьма, а моя мать вообще безграмотной всю жизнь прожила. Но бабуля в свойственной ей манере меня за пару мгновений переубедила. В ее грубости скрывалась жизненная мудрость, ни одно решение она не приняла во вред своим приемышам. А Мить появился в ее халупе за много лет до меня – она его совсем младенчиком в лесу подобрала и выкормила. Он даже сам не знает, откуда взялся в нашей Окраине, где зверолюды только проездом бывают.

Мить бабулю Седу сразу мамой звал, а меня чуть ли не в первый день «сестренкой» припечатал. Я тогда и поняла, что эти люди, хоть и не родные мне по крови, сразу стали семьей, а хижинка на краю села с перекошенными оконцами – домом. Мы с ним рядышком повзрослели, вместе ревели, когда бабуля скончалась, вместе привыкали жить уже без нее. И теперь случился ключевой момент, когда наши с братом жизненные пути грозили разойтись в разные стороны.

Но и он тяготился сомнениями:

– Правда в том, Нилена, мне в Центрине туго придется. Здесь ко мне привыкли, косо не глядят, а там начнут рассматривать, как диковинное животное. Зачем тамошним людям брать на работу непривычного зверолюда, если они могут нанять человека? Мне обязательно пришлось бы тратить часть твоей стипендии, чтобы снять какую-нибудь комнатушку в Радожке. И сдадут ли такому уроду?

Уродом Мить не мог назваться даже с самого предвзятого взгляда: красивое мужественное лицо еще ни одному парню в минус не засчиталось. А что походка странная – так ведь это полная ерунда.

Я подалась к нему, заглянула в чистые голубые глаза и прошептала:

– А моя правда, братишка, в том, что я страшно боюсь. Никому об этом не сказала, полное счастье изображала и благодарила, но меня до жути пугает этот переезд – в такую даль, из родной Окраины, за много дней пути от всех знакомых и друзей. Я ни одному человеку этого не открыла – бабуля Седа давно отучила нас с тобой ныть и показывать слабость, но тебе могу признаться. И только представь, насколько легче стало бы сердцу, знай я, что если все пойдет наперекосяк, если я там завою от тягот и одиночества, то смогу пойти к своему брату и хоть его обнять. Поплакать, попросить защиты или рассказать об успехах.

Я знала Митя как облупленного – и наверняка угадала, что после этого он сразу кивнет и согласится. Он наотрез отказался быть обузой, но защитником и каменной стеной для меня готов был стать, даже жертвуя собственными интересами. Я была настроена оптимистично: надеюсь, ни одному из нас ничем жертвовать не придется.

– Хорошо, Нилена, – он засуетился. – Тогда я быстро собираю вещи, а ты закончи с дровами. В качестве оплаты нам хозяева как раз продуктов в дорогу дадут.

Но я отступила, вовремя вспомнив:

– Не могу, родной. Мне настрого запретили использовать магию для других целей – таким образом я истрачу свой бесценный дар.

Я ему это уже объясняла – просто из его головы вылетело. Это раньше я могла в воздухе топором помахать и помочь ему в любой работе. И хоть такая магия почти не требует никакой силы, но теперь я твердо решила, что ни единой капли впустую не израсходую. Мить быстро сообразил:

– Тогда я заканчиваю с дровами, а ты лети собирай мой мешок. Как же повезло, что у меня и одежды-то почти нет. Мы с тобой везунчики, Нилена!