Великий князь в поход собрался

Итоги этого противостояния были подведены летом 1308 года, когда «седе князь великыы Михаило Ярославичь, внукъ великого Ярослава Всеволодича, в Новегороде на столе»[12]. Юрий был вынужден отступить (как оказалось потом, на время), а новгородские «мужи» заключили с тверским князем договор, на этот раз поименовав его «великим»[13]. Л. В. Черепнин, анализируя тексты проектов докончальных грамот (новгородский и тверской) 1305 года и грамоты 1308 года, обратил внимание на тот факт, что новгородцы, стремясь урегулировать свои отношения с новым великими князем, обратили особое внимание на разрешение вопроса о земельных владениях князя и его людей в Новгородской земле, на которые они уже успели наложить свою руку или приобрести в период «междуцарствия»[14]. Очевидно, что то упорство, с которым новгородские «мужи» стремились всемерно ограничить право князя и его людей владеть землями на Новгородчине, отражало их опасения по поводу роста политического влияния Михаила в городе, обусловленного расширением землевладений великого князя (и его бояр, и служилых людей) на территориях, контролировавшихся Новгородом. И столь же несомненно, что эта ограничительная политика новгородской «господы» не могла не вызвать недовольства князя и его бояр со всеми вытекающими отсюда последствиями. Договор 1308 года, более выгодный для Новгорода, нежели для Михаила, рано или поздно должен был быть пересмотрен, и момент этот должен был наступить тогда, когда тверской князь почувствует себя на великокняжеском столе уверенно, избавившись от своего московского соперника.

Юрий, потерпев неудачу в борьбе за великий стол и утративший Переяславльское княжество, отнюдь не собирался сдаваться. Не вышло с Переяславльским княжеством, отчего бы не попробовать с Нижегородским княжеством, оказавшимся выморочным после смерти его князя Михаила Андреевича. По устоявшейся традиции оно должно было отойти к великому князю владимирскому, но и как несколькими годами ранее, московский князь (на этот раз Юрий) поспешил наложить на него свою руку, компенсировав тем самым потерю Переяславля. Михаил, находившийся в то время в Орде, не сумел помешать дерзкому предприятию своего московского «брата», а его бояре, попытавшиеся снарядить в поход тверскую рать во главе с малолетним сыном Михаила Дмитрием, столкнулись с сопротивлением митрополита всея Руси Петра, который отказался благословить князя. Дмитрий и его воеводы, простояв во Владимире три недели, не рискнули начинать поход вопреки воле митрополита и распустили войско[15]. У Петра были веские основания выступить против великого князя — на состоявшемся примерно в это же время церковном соборе в Переяславле, как раз именно в эти дни, решалась судьба митрополита, обвиненного в симонии тверским епископом Андреем, причем явно не без согласия на то Михаила[16]. И не связана была ли задержка с выступлением Дмитриевой рати с тем, что княжич присутствовал на этом скандальном соборе?

Неизвестно, как бы развивались события дальше, но в августе 1312 года скончался благоволивший Михаилу Тверскому «царь» Тохта. Юрий, сумевший посадить на нижегородском столе своего брата Бориса[17], не рискнул поехать в Орду, чтобы там возобновить прю с Михаилом Ярославичем за великое княжение. Вместо этого, воспользовавшись тем, что тверской князь надолго застрял в ханской ставке, московский князь решил попробовать установить свое господство над Новгородом. Эта попытка имела определенные шансы на успех, поскольку у новгородских «мужей» случилась серьезная размолвка с великими князем. В Новгороде летом 1311 года имели место какие-то беспорядки, вызванные серией сильных пожаров. Вполне вероятно, что перемены в составе новгородской посаднической коллегии, случившиеся в тот год, были связаны с этими беспорядками. И вряд ли последовавший в конце 1311 года отзыв тверских наместников из Новгорода и решительные меры Михаила по установлению торговой блокады Новгорода (великий князь, по словам новгородского летописца, «не пустя обилья в Новгород, а Торжокъ зая и Бежичи и всю волость») не находились в прямой взаимосвязи с этими событиями[18]. Михаил фактически объявил Новгороду войну, и, угрожая удушить Новгород костлявой рукой голода, вынудил новгородцев сдаться на его условиях. Весной 1312 года новгородский архиепископ Давыд, несмотря на распутицу, приехал в Тверь, привез с собою 1500 гривен серебра и Михаил милостиво согласился снять заставы с торговых путей и вернуть своих наместников в Новгород[19].