Великий лес

… И вот три дня уже как Костик работает в Гудове на заводе. Два дня возил на тачке опилки — в кучу, что была за дощатым забором завода, а сегодня поставили его подкатывать к пилораме бревна. С непривычки болят руки, ломит поясницу, спину, но Костик старается. И на ярус влезет, колом подцепит бревно, спустит его на легари, и подбежит, придержит вовремя, если оно, набрав разгон, катится не туда, куда надо, и поднять на станок, где его будут пилить на доски, поможет. Словом, всюду поспевает. На руках у него, как и у всех рабочих, рукавицы, хотя и лето на дворе, — ободрать можно руки в кровь о шершавое дерево и кору, если без рукавиц. А в остальном Костик одет, как всегда, — те же штаны из чертовой кожи, в которых в школу ходил, рубашка та же, выцветшая, те же и башмаки на ногах — старые, зашнурованные черными нитками.

Вечером, когда прогудел гудок («Пора, значит, до дому, до хаты!»), к Костику подошли хлопцы, с которыми первые два дня возил на тачке опилки: стриженный под «нулевку», ушастый Эдик, со шрамом на щеке, рослый, сухопарый, черный, как цыган, Игорь и Кузя — этот плечистый, пожалуй, постарше всех, с какими-то как будто заспанными глазами, с пушком под носом.

— Эй, новенький, — крикнул Кузя, — в карты сыграем?

— В дурака? — искоса, с недоверием посмотрел на хлопцев Костик.

— В дурака только дураки играют. Да еще кое-кто из великолесцев, гы-гы, — хохотнул Кузя. — В очко!

И эта Кузина насмешечка, хохоток больно задели Костика. Деньги у него в кармане были, отец дал, чтобы он по дороге с работы зашел в магазин, купил себе шапку: «Не будешь же ты все лето без шапки ходить».

— А где вы играете? — спросил Костик.

— Где захотим. Можем прямо в лесу…

И Кузя достал из кармана брюк колоду карт, провел по торцу пальцем так, что каждая карта, перегнувшись, соблазнительно блеснула то черным, то красным. Карты были хоть и старые, зато не самоделки, а настоящие, фабричные.

— Ну-у, так как? — не сводил с Костика заспанных, по-кошачьи серых глаз Кузя.

Костик колебался.

— Что, трусишь?

— Да нет.

— Денег нету? Или мы… не нравимся?

Костик не ответил. Подумал только: «Может, и правда попробовать? А-а, была не была!»

— Пошли, не пожалеешь, — подмигнул Костику, как давнему хорошему приятелю, Эдик.

А цыганистый Игорь хихикнул, подзадорил:

— Слабачок, слабачок ты… Кролик, зайчик…

И этого было достаточно, это была последняя капля, решившая все.

От завода отошли недалеко. Уселись прямо на траве под старой, с грубой корой, с узлами-наростами смолы на комле сосной. Кузя снял потертую, всю в мазуте кепочку, равнодушно бросил ее на землю.

— По скольку играем?

— По пятаку, — предложил цыганистый Игорь.

— По пятаку так по пятаку, спорить не будем, — согласился Кузя.

— А может, и по три копейки хватит, — взглянул на Костика Эдик.

— Мне все равно, — повел плечами Костик.

Кузя бросил в шапку пятак, стал раздавать карты. Первому — по солнцу — Игорю, второму — Эдику, третьему — ему, Костику. Последнюю взял себе.

Костику досталась десятка. Замусоленная пальцами, с оторванным сверху уголком и чернильным пятном на обороте. «Конечно, меченая», — подумал Костик.

И Игорь, и Эдик проиграли.

— На пятачок? — спросил у Костика, когда настала его очередь, Кузя.

Спросил этак с усмешечкой, с подначкой. И это разозлило Костика.

— На все!

— Люблю смелых! — хохотнул Кузя.

Дал карту. Перевернули — у Костика был туз.

— Очко! — воскликнули все в один голос.

Кузя поморщился, отдал колоду Игорю: «Банкуй!» Костик тем временем выгреб из Кузиной кепочки три пятака.

И второй, и третий раз подряд выиграл Костик.

— Да если ты так… Ты нас всех обыграешь, — сказал вроде бы с озабоченностью Кузя. А Костик подумал: «А не смейся, не задавайся, Ишь, какой умник нашелся:

«В дурака играют только дураки!» Это великолесские-то дураки?.. Сам ты такой!»

Банк Костик проиграл. Собрал тридцать копеек, объявил «стук», да не вышло — так подгадал Кузе картой, что тот забрал и деньги, и банк.

Снова Кузя сдавал карты. На этот раз проиграл пять копеек Игорь, а он; Костик, — десять. Потом еще тридцать. «Что-то карта мне не идет», — подумал, но играть по мелочи не стал, снова, когда Кузя дал ему карту, рискнул пойти на тридцать копеек. И снова проиграл.

«Этак, чего доброго, и обчистить меня могут. А деньги-то… Не мои, отцовы, на шапку!»

И все же, когда пришла та самая, что и в первый раз, замусоленная, с оторванным уголком, с чернильным пятном десятка, Костик не выдержал — рискнул пойти на целые шестьдесят копеек, чтобы вернуть проигранное. «Верну, и ну их к черту с их картами, с их очком, — подумал с отчуждением про своих знакомых. — Встану и уйду. Скажу, домой пора».

К десятке пришла дама, потом валет. Надо было брать четвертую карту. Выпала семерка. Перебор.

Холодок пробежал меж лопатками. «Проигрываю, облапошат меня!» Но остановиться уже не мог — хотелось отыграть свои деньги. «Отыграюсь — и все. Больше ни минуты…»

На стуке, когда банковал Игорь, выиграл. Выгреб из шапки желтые и белые монеты, пересчитал. Рубль и девяносто пять копеек. Двадцать копеек чистого выигрыша.