Великий лес

— Я боюсь, что ты потеряешь Марына, если не исполнишь обещание и не купишь ему женщину. Он ведь здоровый молодой мужчина. Я его не понимаю, но так уж есть, что мужчина время от времени должен иметь женщину.

— Я знаю об этом, но не знаю, где искать такую женщину.

Она сделала вид, что глубоко задумалась и взвешивает разные возможности.

— Я видела его жену Эрику и представляю, каких женщин он любит. В Гаудах, в гостинице, работает официанткой молодая девушка. Блондинка. Кто-то мне говорил, что Марын любит на нее смотреть. Ты должен взять велосипед и поехать в Гауды. Покажи этой девушке пачку денег и вели приехать сюда на ночь. Если ты не сумеешь этого сделать, предоставь это мне. Иначе мы потеряем Марына. Понравится какой-нибудь, и она его у нас заберет. Переедет к ней.

— Я умею покупать женщин, — буркнул Хорст, перемалывая еду беззубым ртом. — Я покупал себе женщин даже из большого города. Чистых, здоровых, ароматных, молодых. Поэтому сделаю так, как ты советуешь.

У Вероники вдруг слегка закружилась голова. Она оставила Хорста и медленно пошла к себе наверх, разделась и легла в постель. Но не смогла заснуть. И не могла не думать о Марыне. Напрасно она старалась понять, отчего все свои мысли посвящает человеку, который с помощью шантажа превратил ее в свою служанку, узнал тайну ее тела и, хотя, возможно, восхищался ею, в то же время брезговал как женщиной покалеченной. «У меня лес тоже отнял душу» — это был единственный ключ, который она находила для своих мыслей и чувств. Таким определением можно объяснить почти все — переменчивость настроений по отношению к Марыну и Хорсту, а также ненависть к Кулеше и беззаботность, с которой она отнеслась к избавлению от нежеланной беременности. Хорст утверждал, что каждый человек, который долго живет в лесу, должен потерять душу, если только он не борется с лесом за свою душу так, как сам Хорст. Марын был здесь недолго. Может, он единственный, вопреки тому, что он говорил, еще сохранил душу и поэтому иногда поступает так странно? Но разве человек, у которого есть душа, может среди ночи сорваться с постели, вытащить из пояса острый и тонкий, как бритва, предмет и пригрозить женщине, что перережет ей горло только за то, что она была слишком любопытна? Разве человек с душой, с совестью и чувством милосердия может выдрессировать собаку так, как это сделал Марын? Что он ответил бы Веронике, если бы она прямо спросила: есть ли у тебя, Юзва, душа и совесть, которые мучают тебя и не дают заснуть? Если же у тебя нет души и чужое несчастье доставляет тебе радость, то скажи, по крайней мере, где, в каком закоулке света и какому дьяволу ты ее продал, за какую сумму, за какое наслаждение?

Утром Юзеф Марын спал. За завтраком Вероника и Хорст не разговаривали. Вероника бросила на Хорста приказывающий взгляд, и он понял, чего она от него хочет. Какое-то время он возился в саду, а потом вывел велосипед и краем леса поехал в Гауды…

Сверкающий светлым деревом ресторан был почти пуст. Официантка, которую он должен был купить для Марына, не понравилась Хорсту. Правда, у нее были длинные светлые волосы, какие, кажется. Вероника видела у жены Юзвы, но она была слишком тощей. Может, она и годилась для того, чтобы подавать глиняные мисочки с супом, рюмки и бутылки коньяка, но в хозяйстве и даже в саду от нее было бы мало толку.

Он заказал бокал самого дорогого коньяка и, когда она ему его подала, сказал свободно, потому что в зале они были одни:

— Я Хорст Собота. У меня самый красивый дом в округе. Ты его наверняка видела.

— Да, — кивнула головой девушка и ждала возле столика, любопытствуя, что хочет ей сказать этот седой старец.

— Это у меня живет человек, который ездит на кобыле с пистолетом на боку.

— Вы говорите о пане Марыне, охотинспекторе? Он здесь временами бывает, — затрепетали ее ресницы. — Но я никогда с ним не разговаривала.

— Ты ему нравишься, — сказал Собота. — Поэтому я приехал.

Она легонько качнула бедрами, с ее маленьких губ слетел тихий смех.

— Отчего он мне никогда не говорил, что я ему нравлюсь?

— Он несмелый. Но очень хочет, чтобы сегодня вечером ты пришла в мой дом, то есть к нему.

— И вас, дедушка, он прислал за этим? — презрительно надула она губки. Собота вытащил пачку денег.

— Поедешь автобусом до остановки Морденги, потом опушкой леса придешь в мой дом.

Она слегка шевельнула бедрами, делая вид, что хочет уйти.

— Я не такая, которую можно купить…

В ресторан вошли двое мужчин, одетых по-городскому. Девушка занялась ими, делая вид, что Соботы вообще не замечает. Но все-таки что-то в ней творилось. Начало действовать разбуженное воображение, движения стали живее, на бледных щеках выступил легкий румянец. Хорст отпил коньяку из бокала и терпеливо ждал ее. Он немного знал женщин и прежде всего знал, что они любопытны. Именно любопытство должно снова привести ее к нему.

Она обслужила тех двоих и действительно подошла к Хорсту:

— Подать вам что-нибудь еще?

— Нет.

— Отчего пан Марын сам сюда не пришел?