Читаем Великий магистр полностью

Великий магистр

Через некоторое время, поспешно собравшись, они покинули это горестное место и деревушку Ренн-Ле-Шато, направившись назад, к Каркассону. Затем, проехав через Нарбонн они оставили позади весь Лангедок, и путь их теперь лежал к родным местам Шампани — в Труа, в замки Маэн и Сент-Омер.

3

Аббат Сито, стоя спиной к камину и потирая рукой выпуклые глаза, слушал доклад киновита — монаха в куафе, с небольшой родинкой под левым глазом.

— Нам не удалось точно установить, кто ждал конверса вчера вечером, — ровным, безжизненным голосом говорил монах. — Но на подозрении три фигуры: жонглер Жарнак, кожевенник Ландрик Толстый, и ростовщик-ломбардец Вер. С каждым из них конверс беседовал с глазу на глаз.

— И каждый из них общается со множеством людей, — произнес аббат, — что очень удобно в силу их профессии. Но удобнее всего перелетной птичке, которая поет свои песенки и легко входит в доверие людей.

— Жарнак? — спросил монах.

Аббат помедлил, прежде чем дать ответ.

— Думаю, да. Не спускайте с него глаз. Следуйте за ним повсюду, куда бы он не отправился. Нельзя допустить, чтобы о миссии рыцарей узнали чужие уши.

— Боюсь, уже поздно.

— Но до Иерусалима должен дойти хотя бы кто-то из этих трех: Филипп Комбефиз, Робер де Фабро или Гуго де Пейн. Что вы думаете о каждом из них?

Аббат внимательно посмотрел на своего помощника, который руководил всей тайной канцелярией Клюни. Монах на несколько секунд задумался.

— Филипп Комбефиз опытный воин и умелый организатор. Бывает неуправляем. Тщеславен. Горд. Честен. Но поддается на лесть. Под воздействием обстоятельств может пойти на компромисс. На Совете я возражал против этой кандидатуры, вы помните.

— Продолжайте.

— Робер де Фабро. Храбрец, рубака, упрямец. Вцепляется железной хваткой. Поставив цель, бьется за нее насмерть. Удобен тем, что на его струнах и слабостях можно легко играть. Не слишком умен, но практичен. Пользуется уважением. Весьма подходящая фигура. И, наконец, третий — Гуго де Пейн. Безупречное прошлое, военные навыки, прекрасное образование. Разумен, осторожен, знает больше, чем говорит. Наблюдение за ним показало, что даже наедине с собой, он не позволяет себе расслабиться, раскрыться. Замкнут. Его внутренняя тяга к чему-либо еще не ясна. Вызывает у меня некоторые опасения.

— Почему? — спросил аббат.

— В силу своего характера может взять контроль над всей ситуацией.

Аббат обдумал слова монаха, пожевав пухлыми губами.

— Ну хорошо, — сказал наконец он. — Оставим решение этого вопроса до Иерусалима. И как не тяжко мне будет с вами расстаться, но через полгода вам надлежит отправиться туда, вслед за ними. Чтобы принимать соответствующие меры по ходу событий.

Монах молча кивнул головой и ни один мускул не дрогнул на его лице, полускрытом куафом.

— Я могу идти? — равнодушно спросил он.

— Задержитесь, — попросил аббат. — Есть еще один вопрос, который требует прояснения. Касается он Нарбонна. Король наш, Людовик, жалуется мне, что среди тамошних евреев ходит странное заявление, будто бы среди них живет царь. То же самое сообщил мне епископ Теобальд из Кембриджа. Он пишет, что в Нарбонне часто собираются еврейские принцы и раввины, проживающие в Испании, чтобы присягнуть в верности некоему царю. Еще одно послание — от Вениамина де Тулледа, который пишет, что… — аббат достал из сутаны листок бумаги и поднес к глазам, — что… в Нарбонне живут… некие мудрецы, властители и принцы, во главе которых стоит… потомок рода Давида… Иудейский царь.

— Я слышал об этом, — тихо сказал монах.

— Во Франции не может быть два монарха, — произнес аббат, пряча листок. — Это создает угрозу основам государства. Вы должны выяснить, мой друг, что это за мудрецы обосновались в Нарбонне, и какого царя они там пестуют.

— Я займусь этим без промедления, — сказал монах, наклонив голову.