Великий Магистр

— Во-первых, Эйне — моя родная кровинка, и я её в любом случае не брошу, — сказала я. — А во-вторых, никакого "всякого случая". Всё получится, куколка.

Я поцеловала её бледный лоб. На миг представить, что её не станет, что вирус унесёт её жизнь… Нет, абсурд.

Хоть достойные не должны убивать без надобности, но с этого дня они будут это делать.

Они будут убивать вирус.

— Закрой глаза, — сказала я, кладя ладонь на лоб Карины. — Сейчас я попробую подействовать на вирус. Возможно, ты почувствуешь себя плохо. Когда не сможешь терпеть, скажи, и я остановлюсь.

Что такое вирус? Одна или несколько молекул нуклеиновой кислоты, заключённые в белковую оболочку. По сути — просто частица органического вещества, генетический материал. Воспроизводиться он может только внутри клеток живого организма, заставляя их работать на себя. Сама клетка при этом повреждается и гибнет, а армия новорожденных вирусов атакует другие клетки. Новый вид воздействия, который достойным предстояло освоить — воздействие, направленное на подавление процесса размножения вируса и повреждение структуры самих вирусных частиц. Строго говоря, мы будем не "договариваться" с ним, а просто разрушать его. Никаких переговоров, только война до победного конца.

Глаза Карины закатились под верхние веки. Вздрогнув, я отняла руку и прекратила воздействовать. Получилось ли у меня хоть что-то? Пока этого нельзя было понять. Когда это будет ясно? И это неизвестно…

Ждать и наблюдать.

Приборы показывали, что у Карины участился пульс и подскочило давление, возникла аритмия.

— Её организм испытывает сильный стресс, — сказала Гермиона. — Нагрузка огромная, я бы рекомендовала не продолжать. Её сердце может не выдержать.

— Хорошо, подождём до завтра, — кивнула я.

— 18.7. Нужные слова

— Ты серьёзно насчёт жены, или так — спьяну сболтнул?

Дэн раздобыл палатку и поставил её во дворе: по его словам, стены комнат замка на него давили. Уж не знаю, было ли это истинной причиной его бзика — жить в палатке… Может, ему просто хотелось быть подальше от меня? Как бы там ни было, это не давало мне покоя. Почему-то, когда его долго не было рядом, мне становилось тоскливо, а он так и стремился от меня прочь… Вот я и попёрлась на ночь глядя к нему в палатку.

— Тебе чего? — спросил он, когда я заглянула.

— Спросить кое-что, — ответила я. — Можно?

— Залезай, — разрешил он.

Я забралась в палатку и села на матрас. В сумраке мерцали его глаза. Ну, как мне сказать, что я скучаю по его рыжей морде?.. Верите или нет, но между нами ничего не было до сих пор. Он даже пальцем ко мне не притрагивался, только называл своей Ниткой, и всё.

— Давай, что спросить-то хотела?

— Ты в палатку переселился, чтобы быть подальше от меня?

Повисла тишина, а потом он тихо усмехнулся.

— С чего ты это взяла?

Дурацкий вопрос… Влипла я с ним, конечно. Но слово не воробей.

— Не знаю… — Я пожала плечами.

— Мне нужно личное пространство, Нитка, — сказал он. — В замке слишком много народу. Вот и всё. А вовсе не из-за тебя.

По его голосу было слышно, что он улыбался. Всё это становилось "страньше и страньше" — вся эта ситуация и моя роль в ней. Смешно… А я не люблю быть смешной, знаете ли. Но уходить не хотелось тоже, хотелось спросить ещё что-нибудь.

— А ты сильно испугался за меня, когда я чуть не наступила на снаряд?

— Ещё бы. Хрен его знает, может, там ещё что-нибудь есть. Ты лучше пешком вокруг замка не ходи. Крылья есть.

Опять повисло молчание. Что ещё спросить-то? А, была не была…

— Ты серьёзно насчёт жены, или так — спьяну сболтнул?

Вот тут он молчал долго и серьёзно. Похоже, я зря это. Блин, где моя гордость? Будто я сама ему на шею вешаюсь: возьми меня замуж! А он вдруг начал опрокидывать меня на матрас, царапая щетиной мне шею.

— Эй, ты чего? — всполошилась я, вырываясь.

— А ты разве не за этим сюда пришла? — усмехнулся он.

— Вот ещё! — возмутилась я. — Пусти!

— А я думал, раз девушка пришла ко мне в палатку на ночь глядя и задаёт глупые вопросы, значит, она напрашивается именно на это, — сказал он, и в сумраке блеснули в улыбке его клыки. Держал он меня железной хваткой, придавив к матрасу.

— Ты офигел совсем! Гормоны, что ли, в голову ударили? — Я пыталась вырваться, но тщетно.

— Не в голову, — ответил он, и его губы обжигающе скользнули по моей коже.

— Маньяк! — Я, пыхтя, извивалась под ним, как змея.

— Да, я такой, — издевался он, не ослабляя хватки. — Сама пришла, так что пеняй на себя!

Из глаз вдруг брызнули слёзы. Так по-дурацки всё… И он оказался… как все.

— Нитка… Ну, вот ещё. Я пошутил, всё, успокойся. Иди спать.

Он отпустил меня и сел, спокойный и непроницаемый, будто и не строил из себя маньяка секунду назад. Только что сгорал от страсти, а сейчас стал холоден, как камень. Значит, ему на меня плевать… Только шуточки шутить со мной.

— Чего ты ревёшь-то? Я не держу тебя, иди.

— Урод ты, — всхлипнула я.

— Приехали, — усмехнулся он. — Что-то я вообще тебя не пойму, Нитка. Сама пришла, вопросы всякие… Уж прости, если что не так понял.

— Дурак…

— Ну, может, и не Эйнштейн… Но и не такой уж простофиля, чтобы не понять, к чему ты клонишь.