Великий магистр революции

Гучков говорил о «посредстве воинских частей, на которые в Петрограде можно было рассчитывать». Та же мысль проводится в докладе охранного отделения 26 января 1917 г.: цель Гучкова — «неизбежный в самом ближайшем будущем дворцовый переворот, поддержанный всего-навсего одной-двумя сочувствующими воинскими частями». Гучков, разумеется, не мог не понимать, что без поддержки Петроградского гарнизона его переворот невозможен, однако едва ли когда-нибудь удастся определить до конца степень распропагандированное, до которой заговорщики довели этот гарнизон. Если среди рабочих у охранного отделения была постоянная агентура, даже такая, которую не заметил сам Гучков, то в армии последние четыре года никаких агентов по приказу Государя не было. «Надо было видеть радостное, осененное чарующей улыбкой лицо Государя при виде войск, — пишет ген. Курлов. — Нельзя было доставить Ему большего огорчения, будучи обязанным докладывать, что и среди войск распространяется революционное движение. Он совершенно перерождался при таких докладах, не хотел им верить, а все руководившие борьбою с этим революционным движением знают, как затрудняло их и без того нелегкую работу категорическое запрещение Государя иметь среди войск агентуру». В 1913 г. товарищ министра внутренних дел, по словам Глобачева, «добился высочайшего утверждения циркуляра, запрещавшего всем политическим розыскным органам иметь внутреннюю агентуру в войсках и в средне-учебных заведениях <…> С этого времени розыскные органы черпали сведения как бы мимоходом, случайные и весьма поверхностные».

Немногословные, но очень важные сведения содержатся в донесениях Куманина 21, 25 и 28 января 1917 г. «Особенную роль в деле сплочения и организации этой оппозиции высших слоев, — говорит он, — послужил внезапный отпуск с фронта, данный офицерам гвардейской кавалерии шефских полков. На фронте до офицеров-гвардейцев доходили лишь смутные слухи о столичных событиях. Приехав в столицу, они сразу окунулись в омут зловещих слухов и враждебных династии настроений». По словам Куманина, председатель Думы Родзянко убеждал «либеральную даму» графиню Шереметьеву «воздействовать на командный состав гвардейских корпусов» с целью перемены государственного строя. 25 января Куманин повторяет, что «по-видимому, по определенному плану спешно используется отпуск офицеров гвардейской кавалерии», а 28 января неожиданно, после стольких сенсаций, отступает: «Слухи о заговоре и чуть ли не декабристских кружках в среде офицеров гвардейской кавалерии фактического подтверждения не встречают.

«Политических дам», вокруг которых группировались бы такие салоны, среди офицерских жен Кавалергардского и Лейб-гусарского полков — нет. <…> решительно нет никаких данных, что в полках гвардейской кавалерии созревает какой-то заговор и подготовляются какие-то кровавые акты».

Масоны действовали вместе с Гучковым, хотя с другими целями. Осенью 1916 г. им наконец удалось формально сговориться с Гучковым. В сентябре на встрече руководителей Прогрессивного блока у М. Федорова произошел замечательно бескорыстный обмен мнений. Родзянко, Милюков и их единомышленники были убеждены, что в революции ничего смертельного не заключается, потому что во всяком случае власть получат они. Гучков заявил: «Мне кажется, мы ошибаемся, господа, когда предполагаем, что какие-то одни силы выполнят революционное действие, а какие-то другие силы будут призваны для создания новой власти. Я боюсь, что те, которые будут делать революцию, те станут во главе этой революции»[11].