Великий Мао. «Гений и злодейство»

Мао Цзэдун тесно увязывал межгосударственные и межпартийные отношения. Он, во всяком случае внутри своей партии, среди своих сторонников, настойчиво проводил мысль о том, что, с его точки зрения, после роспуска Коминтерна, явившегося чисто формальным актом, Сталин, ВКП(б) и «даже правительство СССР» по-прежнему в отношениях с компартиями других стран ведут себя как «партия-отец», как «старший брат», причем такие «отец» или «старший брат», которые не желают принимать во внимание соображения «младших братьев». Мао Цзэдун намеренно ввел в обращение в своей партии и попытался распространить на другие партии именно эти самые термины «партия-отец» и «старший брат» для того, чтобы создавать отрицательное отношение и к России (к СССР), и к Сталину как в Китае, так и за рубежом, чтобы готовить «бунт» «младших братьев» против «диктата» «отца» или «старшего брата». Это была не только борьба за равенство и самостоятельность со стороны Мао Цзэдуна, но борьба за то, чтобы со временем поставить Россию (СССР) в приниженное положение нации, кругом виноватой перед всем миром и особенно перед Китаем.

У Мао Цзэдуна был, естественно, и свой взгляд как на саму речь Ачесона, так и на реакцию на нее в Москве. Мао Цзэдун считал вполне естественными в условиях того времени попытки Вашингтона внести разлад в отношения Москвы и Пекина. В то же время Мао Цзэдун полагал, что в своей речи Ачесон указал на действительно имевшие место недостатки и ошибки в политике Сталина.

Мао Цзэдун имел в виду стремление Сталина не только сохранить МНР в качестве отдельного от КНР государства, но и заполучить особые права для СССР в ряде районов Китая, то есть в Маньчжурии и в Синьцзяне; с точки зрения Мао Цзэдуна, это было требование Сталина передавать советским властям всех советских специалистов, которые проштрафились в Китае, а также не допускать американцев и граждан прочих фактически союзных с США стран на территорию ряда районов КНР (прежде всего Северо-Восточного Китая и Синьцзяна), а также сохранение за СССР преимущественных позиций в руководстве хозяйственной деятельностью и во владении долей капитала ряда смешанных компаний или акционерных обществ, действовавших на территории КНР.

Однако то, что Мао Цзэдун именовал особыми правами или привилегиями, было, с точки зрения Сталина, минимальной и даже заниженной платой за помощь КНР – КПК, которую предполагали оказывать и уже частично оказывали СССР – ВКП(б), помогая восстанавливать и развивать экономику КНР и особенно отдавая делу строительства в Китае бесценные знания прекрасных советских специалистов в различных областях. Сталин при этом как бы уже и не говорил о том, что он фактически соглашался ставить свою безопасность в зависимость от интересов КНР (это, конечно, имело и свои плюсы, и свои минусы), защищать интересы КНР, давал обещание вместе с Пекином отражать наскоки врагов, Японии и союзных с нею стран, а здесь слово СССР как военной державы в то время было нужно КНР, во всяком случае, в большей мере, чем поддержка со стороны КНР Советскому Союзу.

С точки зрения Мао Цзэдуна, в создавшейся ситуации Сталину следовало, с одной стороны, дать отповедь клеветническим наскокам со стороны Ачесона. Мао Цзэдун полагал, что здесь должен был найти свое выражение принцип «отделения своих от врагов», а потому был согласен пойти навстречу Сталину перед лицом общего врага и тоже осудить высказывания государственного секретаря США, назвав их клеветой.

Однако, в то же время и с другой стороны, Мао Цзэдун полагал, что Ачесон верно подметил и указал на определенные недостатки и ошибки в политике Сталина по отношению к КНР. Поэтому, полагал Мао Цзэдун, вместо того чтобы заставлять КНР просто идти вслед за СССР, из чего следовало, что Пекин признает, что Москва не допускала ошибок по отношению к КПК – КНР, Сталину следовало бы признать и самому исправить свои ошибки и недостатки, что могло бы содействовать сплочению, в частности, с КНР. Мао Цзэдун считал недостатками Сталина его высокомерие, зазнайство, великодержавие, даже шовинизм.