Великий мертвый

— Давай, солдат, делай, что нужно.

Тот мгновенно собрал человек сорок самых толковых ребят, ушел по боковой дороге, а часов через шесть, почти под утро они приволокли-таки тринадцать разновозрастных индейских баб.

— Пришлось аж за два легуа [22]уходить, — устало объяснил Каталонец. — Ближе, как назло, — ни одной деревни! А в городе брать… опасно.

Кортес приказал поднимать солдат, и те, мгновенно собрались для коллективной мольбы, а едва женщин вздернули, тут же расхватали нарубленные Каталонцем обрезки только что использованных тринадцати веревок. И все равно, едва солдаты переступили порог выделенной для них чолульскими вождями квартиры, все перекрестились. Обнесенный высоченной толстой стеной гостиный двор более всего напоминал именно западню.

Были и другие, известные лишь капитанам да Кортесу, приметы явной опасности. Чолульский правитель не только одарил капитанов превосходными подарками, но и слишком уж легко, почти сразу пошел на обсуждение идеи о грядущем слиянии с Кастилией.

И вот тогда, выждав для приличия около суток, появились послы Мотекусомы.

— Великому Тлатоани хорошо известно о тайных переговорах Чолулы с кастиланами, — сходу объявили они.

«Вот оно! — понял Кортес. — Началось!»

— Великий Тлатоани напоминает, что Чолула, начав переговоры о побратимстве с Кастилией без разрешения Союза, поступила бесчестно.

Внутри у Кортеса все затрепетало от предвосхищения перемен.

— Великий Тлатоани ни в чем не обвиняет Эрнана Кортеса, однако в приеме кастиланам отказывает — до тех пор, пока не закончит переговоры с Чолулой.

Капитаны обмерли. Мотекусома завел их в ловушку и умыл руки.

— Нет-нет, так не годится! — вскочил с барабана Кортес. — Я с Чолулой не братался! Это вы признаете?

Послы переглянулись и были вынуждены это признать.

— Значит, я чист перед Великим Тлатоани! — заглянул в глаза каждому из послов Кортес, — и потом… я уже приглашен ко двору! Что же мне теперь — уходить ни с чем?

Капитаны обмерли: вместо того, чтобы немедленно бежать из Чолулы, Кортес делал все, чтобы остаться в западне!

— Значит, так, — подытожил Кортес. — Я убежден, что Мотекусома, как всегда, проявит мудрость, и я смогу увидеть его славную столицу.

Послы старательно подавили готовые прорваться язвительные улыбки. Уж они-то знали, что скоро глаза Кортеса закроются навсегда.

— А сеньора Чолулы, — повернулся Кортес к замершему вождю, — я попрошу вплоть до известий из столицы поставлять моим солдатам хорошую, вкусную еду. Поскольку идти нам еще далеко.

Вождь посмотрел на послов, послы на вождя, а затем они — все вместе — на Кортеса. Всех все устраивало.

* * *

Разведка служила исправно, и когда пронырливые тлашкальцы сообщили, что город уже собрал порядка двух тысяч воинов, а в главном храме принесли в жертву семерых человек, Кортес понял, что дальше тянуть нельзя. Обычно индейцы приносили столь обильные жертвы непосредственно перед важным делом. Он пригласил капитанов, быстро объяснил им боевую задачу и тут же нанес визит правителю города.

— Мое терпение истощилось, — сразу перешел он к делу. — Послы молчат, а я не могу терять столько времени понапрасну!

Вождь заметно заволновался.

— И потом тлашкальцы говорят, здесь в городе заговор, — требовательно заглянул ему в глаза Кортес. — Я не знаю, чьи это происки — твои или Мотекусомы, но покорно ждать нападения не намерен.

Вождь побледнел.

— Я ни о каком заговоре не знаю…

Кортес, останавливая его, поднял руку.

— Мне некогда выяснять, кто главный заговорщик, — четко обозначил он свою позицию. — Просто пришли нам две тысячи отборных носильщиков — завтра же. И мы уйдем.

— Две тысячи? — изумился правитель.

— А ты что думал? — прищурился Кортес. — Кто будет тащить в столицу мои тяжелые Тепуско? Тлашкальцев-то вы в город не пустили!

Вождь замялся… он действительно просил не вводить в город тлашкальцев, но организовать за одну ночь две тысячи носильщиков?

— Значит, завтра с утра? — растерянно переспросил он и вдруг расцвел.

— Да-да, — настойчиво повторил Кортес. — И чтоб поздоровее носильщики были! Покрепче!

А спустя полчаса он нанес визит и послам.

— Тлашкальцы говорят, в городе заговор, — прямо известил он, — и я не хотел бы думать, что в этом замешан Мотекусома.

Послы оторопели.

— Разумеется, нет.

— Значит, я могу рассчитывать на понимание Великого Тлатоани, если мне придется отбиваться? Кто бы ни напал…

— Безусловно! — дружно закивали послы. — Чолула подло отложилась от Союза и не может рассчитывать на поддержку Мотекусомы!

А той же ночью Марина за волосы притащила в Гостиный двор старуху.

— Колтес, она сказала, вас всех убьют.

Кортес заинтересовался.

— Кто она?

Марина задумалась, но кастильских слов ей все еще отчаянно не хватало, и она быстро нашла и привела Агиляра.

— Она говорит, что старуха — мать здешнего жреца, — перевел Агиляр. — Предложила выйти замуж за ее сына. Сказала, что они тоже хорошего рода. Обещала много украшений для ушей…

— Когда назначено нападение? — оборвал его не имеющий времени слушать об украшениях для ушей Кортес.