Великий Могол

– Повелитель, уверен, что я знаю ответ. Весь вечер под звездами во дворе я пил и застольничал с военачальниками гуджаратцев. Напившись густого красного «газни», один из них по имени Алум-хан раскис и разболтал все про царей Гуджарата и про своих однополчан. В удобный момент я вставил вопрос о сокровищах. Испугавшись, он на словах ничего не выдал, но я заметил, как его взгляд метнулся в сторону одного из мраморных бассейнов. Я догадался, что этот бассейн не простой, и продолжил расспросы о нем. Знает ли он, как давно тот был построен, насколько глубок, как часто его чистят и снова заполняют. С каждым вопросом гуджаратец нервничал все сильнее, путаясь в ответах. Уверен, вход в сокровищницу находится под этим бассейном. – Баба Ясавал замолчал, устав от усилий сделать свою пьяную речь связной.

– Ты хорошо поработал. Как только рассветет, мы осушим и раскопаем его. А теперь иди и приляг, пока совсем не свалился.

На следующий день, рано утром, под гам зеленых попугаев, доносившийся из джунглей вокруг крепости, Хумаюн вместе с бледным и помятым Баба Ясавалом наблюдал, как слуги, раздетые до белых набедренных повязок, выстроились цепочкой и, передавая кожаные бадьи, опустошали бассейн. Потом они стали вытаскивать мраморные плиты со дна, передавая другим рабочим, а те аккуратно складывали их у стены во дворе.

Под первыми плитами, к разочарованию Баба Ясавала, не оказалось ничего, кроме красной земли. Хумаюн нетерпеливо расхаживал по краю бассейна.

Вдруг конюший воскликнул:

– Повелитель, смотри, у этих четырех плит в центре щербины по краям! Их уже поднимали раньше.

– Ты прав, – ответил Хумаюн. – Уберите их.

Плиты поддались при первом же нажатии на вогнанные под них жерди. Когда вспотевшие рабочие подняли плиты, падишах увидел под ними деревянный люк.

– Вот оно! Баба Ясавал, уверен, интуиция тебя не подвела. Какая награда достойна твоей больной головы?

Прыгнув на дно бассейна, Хумаюн сам потянул на себя люк. Тот легко открылся; несколько пологих ступеней за ним спускались к окованной железом двери с большим железным замком.

– Дай мне лом, – приказал падишах и, засунув конец железного прута в замок, с силой разломил его.

Распахнув дверь, он вошел, низко склонив голову. В полусвете заметил мерцание золота. Когда его глаза привыкли к темноте, Хумаюн увидел, что пол устлан толстыми золотыми брусками, а повсюду стоят открытые сундуки с чем-то похожим на драгоценные камни. В помещении оказались еще выходы в несколько комнат. Хумаюн велел подать огня и в свете факелов увидел, что сундуки действительно ломятся от сапфиров, рубинов, изумрудов и других сверкающих камней, а в других комнатах находились сундуки с серебряной посудой, кубками и богато украшенным оружием и доспехами. Его отважных воинов ждала более чем щедрая награда.

– Вынесите все золото, драгоценности и прочие ценности. Хорошо их охраняйте и пересчитайте. Сегодня вечером мы будем пировать и делить добычу.

За день и слуги и воины хорошо потрудились. Их первой задачей было соорудить невысокую деревянную платформу в центре площади, с которой Хумаюн должен был обратиться к своим воинам и раздать им долю добычи, под строгой охраной лежавшей позади помоста. Потом они воздвигли на площади дополнительные навесы, используя все что могли – полотна шерстяных, хлопковых тканей или просто рогожи, ткани красного, малинового или более блеклого зеленого цвета, с причудливыми узорами и однотонные. Под навесами поставили низкие деревянные столы, а вокруг них набросали подушки, покрывала и матрасы, на которых могли разместиться пирующие. Были сооружены грубые подставки для факелов; их расставили так, чтобы никто не перевернул и не сдвинул их, когда застолье разгуляется в полную силу.

Под конец работы аппетит у всех разыгрался еще больше – из-за соблазнительных ароматов, доносившихся с полевых кухонь неподалеку, где на вертелах жарились туши баранов, готовились овощи со всевозможными приправами, а из сахара, простокваши и розовой воды со специями самые виртуозные повара в медных чашах готовили пастилу. Большинство правоверных воинов вместе с Хумаюном и всеми его придворными знали, что мусульманам грех пить вино, но было решено собрать на столах все запасы напитка, хранившиеся в крепости и в обозах Хумаюна, включая красное «газни», ставшее роковым для Алум-хана.

Через час после захода солнца, когда в теплой бархатной темноте засновали летучие мыши и застрекотали насекомые, двое трубачей Хумаюна припали губами к длинным медным трубам. Когда их призыв угомонил военачальников и простых воинов, в парадных дверях крепости появился Хумаюн, облаченный в золотое одеяние, поверх которого была надета золотая кольчуга, найденная в сокровищнице. Под мощный звук труб и боевых барабанов, доносившийся со стен крепости, он прошел вдоль строя воинов и поднялся на невысокий помост, а за ним последовали большинство его военачальников, вставших вокруг собранных сокровищ. Знаком призвав трубачей и барабанщиков к тишине, падишах обратился к своим людям: