Великий Наполеон

Все сказанное им – без изменения даже единой запятой – можно было отнести и к политике Пруссии в 1805–1806-м. Сперва, в начале 1805-го, король колебался, не решаясь примкнуть к Третьей Коалиции. Не то чтобы это было заведомо неправильной политикой – польские приобретения Пруссии были совсем недавнего происхождения, в 1804–1805-м русские войска стояли на пороге, и планы князя Адама Чарторыйского «…о восстановлении Польши под эгидой русской монархии…» (что автоматически отнимало у Пруссии Варшаву и Мазовию) вполне могли принять совершенно практические очертания. Так что заявить, что «…Пруссия будет охранять свой нейтралитет от нападений с любой стороны», было, возможно, делом нелишним. Но, если русская угроза расценивалась как основная, силою вещей надо было стремиться к сближению с Францией.

Но этого не было сделано – а было решено выждать. А когда наконец аргументы сторонников союза с Англией, Австрией и Россией возобладали и было решено предъявить Наполеону ультиматум, требуя ненарушения нейтралитета северной Германии (что подразумевало эвакуацию французских войск из английского владения, Ганновера), – грянул Аустерлиц.

Пришлось сделать моментальный поворот в обратную сторону и согласиться на «…искренний союз и сотрудничество...» с Наполеоном. Однако последствия такого поворота оказались крайне неудачными – пришлось уступить настоятельным просьбам императора об обмене южных владений прусской короны на Ганновер. B результате «…южные владения…» были заняты французами, Англия объявила Пруссии войну из-за ее притязаний на Ганновер, сам Ганновер остался у Наполеона, a к сентябрю в Берлин дошли сведения о том, что переговоры между Англией и Францией о мире зашли довольно далеко и что Наполеон в качестве жеста примирения предлагает Ганновер Англии.

Пруссия оказывалась в положении деревенского пентюха, которому на ярмарке нагло обчистили карманы. Что ударило прусскому королю в голову в сентябре 1806 года – сказать трудно. Возможно, бессильная ярость позорно обманутого человека? Но, как бы то ни было, он оставил свою вечную нерешительность и последовал советам «военной партии» своего двора, которая взывала к отмщению. Сложилась странная комбинация: ветераны армии, созданной Фридрихом Великим, упорные консерваторы и противники всех и всяческих реформ, которые они расценивали как форму «…французской заразы…», и сторонники «прогрессивной партии», наоборот, настаивавшие на преобразованиях государственного организма Пруссии (к ним относилась и королева Луиза), настаивали на решительном ответе.

Король решился – 1 октября 1806 года в Париж был отправлен ультиматум с требованием отвода войск от прусских границ. Наполеон на ультиматум не ответил, вернее сказать, ответил – но не словами.

8 октября началось французское вторжение.

V

Когда во Францию дошли слухи о военных приготовлениях Пруссии, Наполеон отнесся к ним с недоверием – ему это показалось невероятным. В Париже переговоры о мире шли не только с англичанами, но и с русскими, и Талейран даже подписал с российским посланником, Петром Яковлевичем Убри, предварительное соглашение. Но в начале сентября 1806 года стало известно, что император Александр не ратифицировал договор, заключенный Убри, и поскольку это совпало с началом прусских мероприятий по подготовке к началу войны, Наполеон обеспокоился – а не является ли это элементом куда более широких координированных действий и Англии, и России, и – кто знает – недавно побежденной Австрии?

Великая Армия была разбросана по гарнизонам и лагерям вдоль течения Рейна, с основным сосредоточением в Баварии – ее ставка была в Мюнхене. Пришлось немедленно начинать подготовку к возможной военной кампании. Номинальный командующий Великой Армией, Бертье, такие приготовления уже начал. Действовал он согласно полученной от Наполеона директиве – готовиться к наступлению на Пруссию в общем направлении от Ульма на Берлин, через Франконию. Это был совсем не очевидный ход – он оставлял рейнскую границу относительно открытой. Главным мотивом Наполеона было желание принудить противника к генеральному сражению как можно скорее – до того, как к Пруссии на помощь подойдут подкрепления из России. А наступление из южной Германии позволяло и начать пораньше, и – в случае неожиданной храбрости венского кабинета – отсечь Австрию от театра военных действий.

Так что к моменту получения ультиматума Пруссии все уже было готово. Наполеон принял на себя командование Великой Армией, которое Бертье сдал ему с чувством огромного облегчения, – и начал поход, даже не ответив на грозное письмо из Берлина. У него было под рукой примерно столько же войск, сколько и у пруссаков, армия была в прекрасном состоянии, отдохнув и пополнившись после кампании 1805 года, и располагала многочисленной кавалерией, побольше 30 тысяч…