Великий нефритовый путь

– Эй, Ангар, чё те лается, – лениво шугнул Михей. – Сыт, спишь на сене, не какая-нибудь бездомная животина, опять же при деле – сторожишь Хватушку. Я вот с тобой говорю, а ты всё одно лаешь и лаешь.

Михей положил косарь[11] и пошёл поглядеть, чего там собака лает. Заглянул за калитку – никого.

Ангар сидел на крыльце дома и сердито фыркал на соседний забор. Там, как птица на жёрдочке, восседал рыжий кошак. Он, не обращая никакого внимания на Ангара, неспешно облизывал то одну, то другую лапу.

«Ах ты, кошара, совсем страх потерял, весь в хозяина пошёл», – подумал Михей. Поднял с земли камешек и уже было замахнулся, как из-за забора возникла голова Хвата.

– Я вот те кину, кидальщик нашёлся. Ты чего котярку обидеть норовишь, а, Михей?

«Мать честная, чуть было не вмазал Хватушке по роже», – подумал Михей.

– Ты чего, злыдень, на кошака махнуть хотел?

– Да что ты, Хватушка, что ты! Порядок вот навожу. Смотрю, где чего валяется не по делу.

– Смотри, Михей. Коли пожалуется Кешка, будет тебе… – Из-за забора показался огромный кулак Хвата. Котяра, словно бы почувствовал защиту, заурчал, замурлыкал, всем своим видом показывая, что с таким хозяином ему ничего не страшно.

– Хватушка, ты пошто такой-то? Не зайдёшь, из-за заплота кулаками машешь. Не серчай, дружок ты мой… Кирька всё ещё на воде?

– Так пошто я знаю, не видал сегодня. Ефимий сказывал, воевода хочет новую пристань ставить. Дело долгое, а без Кирьки-то не обойтись, он у нас знатный мастер. Поди, расскажет?

Михей согласно кивнул.

– А то заходи, кваску попьём. Завтра опять день-деньской работный.

– Может, и зайду, делов вроде мало.

…Четыре дома в ряд поставили для Михея, Ефимия, Кирьяна и Хвата после возвращения из прошлой экспедиции. Воевода Леонтий Кислянский был доволен: много сведений привезли казачки, камешков разных, гербарий собрали. Леонтий с интересом слушал рассказы следопытов и уже обдумывал новую экспедицию. А как же, всё больше китайские купцы интересуются нефритом, всё больше слухов, что этот камень находят в иркутских местах. Стало быть, надо искать! Казна прирастёт!

В награду приказал Леонтий отпустить Михею, Ефимию, Кирьяну и Хвату лесу строевого. А уж срубы подняли сами. За осень-зиму сложили – прям улица новая началась. Дома встали красиво, крепко. И то, рубили хорошо, мастера оказались умелыми в плотницком деле, особенно Кирьян и Ефимий. А по следующей весне стали избы обживать. Семьями обзавестись не успели, но женихаться начали.

А чего, теперь все четверо при своих стенах-подворьях. Хозяйство – дело наживное.

… Лето постучалось новым замыслом воеводы. Каким, никто, кроме Леонтия, не знал. А посыльный уже у избы Ефимия, передал на словах: воевода к вечеру кличет.

Дело ясное, да, как всегда, секретное, а потому важное, а то и вовсе государево.

Собрались сперва в избе у старшого. Кирька и Ефимий явно подустали, с утра плотничали да хозяйничали на Ушаковской пристани. Ярмарка лесная ширится, старая пристань на быстрой речке уже не вмещает всех желающих. Надобно было причалы удлинять. Воевода загодя начал готовиться.

Михей маленько взгрустнул. Только-только начал он свой «поход» к дочке десятника Тимофея. Вроде девка не дюже разговорчивая и строгая, но ему, Михею, несколько раз улыбнулась, глазками стрельнула, а однажды, когда встретились на базаре, так и вовсе пунцом залилась. «Ну ничё, подождёт маленько, – то ли успокаивал, то ли оправдывал себя Михей. – Ну месячишку, другую… Лучше бы, конечно, за месячишку с заданием управиться. Приказы-то, они хотя и строгие, но не долгие, это жёнка на всю жизнь».

Ефимий был, как всегда, серьёзен и неразговорчив.

– Старшой, пошто воевода призывает?

– Так он сам и расскажет.

– Секретничает воевода, а, старшой?

– Может, и секретничает, чего раньше времени трубить.

– Эх, пора, пора, – Хват возбуждённо вскочил с лавки, – засиделись дома-то.

Потом сграбастал Михея в объятия:

– Засиделись!

– Ой, чёрт, сломал всего. От ты вправду засиделся, силищу девать некуда. Вон хоть дров набей. А то, может, и жёнку присмотрел, оттого и радуешься.

Хват махнул рукой:

– Жёнки пока не присмотрел. Всё как-то не складывается.

– Да ничё, успеется. Такой знатный женишок не заваляется. Давайте, братцы, кипяточку плеснём, побалуемся сухариками, а там и к воеводе время топать…

Михей любил байки травить. Редко выпадало свободное время. То воевода, то десятский без труда находили занятия для проворного и смышлёного парня.

В избе Ефимия только-то и было – стол да две лавки. Сразу видно, один живёт, не семейно. Правда, и у остальных с обстановкой да утварью хозяйской не густо. Сговаривались все четверо со столяром-плотником Михайлой. Тот и мастерил то одному, то другому, к зиме обещал обставить всех. Но сговорились, что старшому надо бы первому собрать.

Кипяток на травках приятно щекотал нос, а калач, который хозяин избы щедро наломал большими кусками, привёл Хвата в полный восторг.

– Чей хлебушко?

– Так я принёс. Помог хорошему человеку грамотку сочинить в управу, а он, вишь, благодарил.

– От человече, Михей! Ничего не пожалел для товарищей.

Михею похвала Хвата понравилась.