Великий Новгород в иностранных сочинениях. XV — начало XX века

Излагая легенду о призвании варягов (Рюрика, Синеуса и Трувора), Герберштейн писал: «Русские хвалятся, что эти братья происходили от римлян, от которых повел, как он утверждает, свой род и нынешний московский государь». Это свидетельствует о том, что во времена Василия III миф о варягах был уже прочно ориентирован в сторону Запада; московский великий князь непоколебимо считал себя потомком римских цезарей.

Согласно версии Герберштейна, римский император Август «возложил дани на вселенную и послал своего брата Пруса на берега Вислы». Сюда по совету Гостомысла пришли послы новгородцев искать себе князя и пригласили Рюрика — потомка Пруса, а следовательно, родственника императора Августа. По всей вероятности, эта династическая идеологема была сформулирована между 1505 и 1521 годом писателем и церковным деятелем Спиридоном-Саввой в послании Василию III.

Позднее она была воспроизведена в литературно-публицистическом памятнике «Сказание о князьях Владимирских», использовавшемся для укрепления авторитета великокняжеской и царской власти и ставшем официальной концепцией политической теории и исторических прав Русского государства. Рюрик был объявлен потомком Пруса — родича кесаря Августа, посланного последним на княжение в одну из подчиненных ему земель на берега Вислы. Таким образом, когда Россия, сбросив монголо-татарское иго, начинает прокладывать путь на Запад, рождается новая историческая концепция, согласно которой Рюрик стал связующим звеном между Москвой и Римом.

Независимый Новгород Герберштейн назвал республикой во главе с князьями, которых новгородцы ставили по своему усмотрению. Он охарактеризовал его как федерацию пяти самоуправлявшихся концов, а также установил связь кончанского деления города с делением Новгородской земли на пятины: «Его земли делились на пять частей; каждая из них обращалась со всеми общественными и частными делами к установленному и полномочному в этой части магистрату». Свидетельство Герберштейна о том, что кончанская администрация ведала управлением новгородскими пятинами, представляется особенно важным, поскольку документы республиканского периода об этом молчат.

В XVI веке многие иностранные авторы констатировали стремление Москвы распространить свое влияние на ближайших соседей. Подобно многим европейцам, С. Герберштейн испытывал страх перед ростом могущества Русского государства, представлявшего уже весьма внушительную политическую силу на европейском горизонте. Поэтому деятельность московских великих князей, направленную на «собирание земель», он оценивал негативно. Не случайно он написал, что Иван III обратил новгородцев в рабство, и противопоставил независимый Новгород Новгороду, подчинившемуся власти великого князя. Он считает, что следствием этого было падение нравов новгородцев: «Народ там был очень обходительный и честный, но ныне крайне испорчен, чему, вне сомнения, виной московская зараза, занесенная туда заезжими московитами».

Противопоставив Новгород Москве, Герберштейн фактически поставил вопрос об альтернативах политического развития России. В 1973 году к этой теме обратился профессор Клагенфуртского университета А.В. Исаченко. Он считал, что «Москва с ее ультрареакционным изоляционизмом была неспособна превратить полуазиатское государство в европейскую державу. Для этого потребовался полный пересмотр государственной идеологии, перенос центра новой империи в такое место, откуда удобно было бы “прорубить окно в Европу”. Но если допустить, что руководящей силой на Руси еще в XV веке мог стать Новгород вместо Москвы, то и пресловутое “окно” оказалось бы излишним: ведь дверь в Европу через Новгород была бы открыта настежь».

Развивая эту тему спустя двадцать лет, шведский славист П.-А. Будин писал: «Если бы Новгород, а не Москва стал новым центром России после татарского ига, то страна могла бы развиваться больше как остальная Европа в это время. Географическая и культурная изоляция от Европы проходила в три этапа: татарское нашествие, раздел страны на Великороссию и Малороссию, победа Москвы над Новгородом в борьбе за новый центр власти в Великороссии. С каждым этапом наследник Киевской Руси утрачивал часть культурной связи с Западной Европой».

Британский исследователь Саймон Франклин, напротив, не считает новгородские институты демократическими в современном смысле этого слова и поэтому расценивает все утверждения о том, что Новгород являет пример «альтернативной», «демократической» политической традиции истории России романтическими фантазиями.