Великий Новгород в иностранных сочинениях. XV — начало XX века

На плане Новгорода Пальмквист отметил, что Софийская сторона населена по преимуществу ремесленниками и простолюдинами, а Торговая сторона — знатными горожанами и купцами. Это послужило одним из главных аргументов для историка Н.А. Рожкова в обосновании им теории о том, что Волхов разделял население города на две антагонистические группы. План Новгорода, составленный Пальмквистом, озадачивает исследователей тем, что на нем обозначены внутренние стены с башнями, делящие Софийскую сторону на три части. Следует отметить, что о каких-то внутренних стенах упоминал в своем описании Новгорода побывавший здесь в 1683 году Энгельбрехт Кемпфер.

План Новгорода из «Альбома Пальмквиста» был введен в научный оборот только в середине XX века. В 1952 году его опубликовал А.Л. Монгайт, сопроводив издание плана переводом экспликаций. Позднее его воспроизвели в своих статьях В.Л. Янин и Е.А. Рыбина.

В.Л. Янин поставил вопрос о подоснове чертежа Пальм квиста на том основании, что за четыре дня пребывания в Новгороде у него не было возможности снять детальный план города. По его мнению, такой подосновой мог стать проектный чертеж 1631 года, который тайно передал в Стокгольм шведский «городовой смышленник» Юст Матсон, работавший на строительстве городских укреплений в 1632 году.

По сравнению с планом описание Новгорода, сделанное Пальмквистом, было известно исследователям в меньшей степени. Его перевод, помещенный в качестве приложения к публикации А.Л. Монгайта, отличался рядом неточностей, искажений и сокращениями. Поэтому пользоваться ими как историческим источником было затруднительно. Так, например, А.Л. Монгайт подверг сомнению достоверность плана Пальмквиста на том основании, что, как сказано в описании, он «не имел возможности свободно передвигаться в пределах города». Между тем таких слов в оригинальном тексте нет.

В XVII веке историко-географические описания Новгорода дополняются описаниями жизни и быта горожан. Наибольший интерес в этом плане представляют сочинения немецкого ученого-энциклопедиста Адама Олеария, австрийского дипломата Августина Мейерберга, а также путевые дневники голландского географа и путешественника Никлааса Витсена и шведского ученого Юхана Спарвенфельда.

В 1630–1640-х годах в Новгороде несколько раз побывал придворный советник и антикварий Шлезвиг-Голштинского герцога Фридриха III Адам Олеарий. Он исполнял обязанности секретаря в посольстве О. Бруггемана — Ф. Крузиуса, отправленном из Гольштинии к царю и персидскому шаху для выяснения возможностей торговли с Персией через территорию Московского государства. Его широко известное сочинение «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно» занимает выдающееся место среди современных ему иностранных сочинений о России. Оно отличается научным подходом, обстоятельностью, а также философским осмыслением исторического материала. Его описание Новгорода содержит не только сведения по истории города, но и детали повседневной жизни и быта новгородцев. Особенно колоритны его описания новгородских кабаков и неумеренного потребления новгородцами алкоголя, ставшие почти хрестоматийными:

Когда я в 1643 году в Новгороде остановился в Любекском дворе, недалеко от кабака, я видел, как подобная спившаяся и голая братия выходила из кабака: иные баз шапок, иные без сапог и чулок, иные в одних сорочках. Между прочим, вышел из кабака и мужчина, который раньше пропил кафтан и выходил в сорочке; когда ему повстречался приятель, направлявшийся в тот же кабак, он опять вернулся обратно. Через несколько часов он вышел без сорочки, с одной лишь парою подштанников на теле. Я велел ему крикнуть: «Куда же делась его сорочка? Кто его так обобрал?», на это он, с обычным их «… твою мать», отвечал: «Это сделал кабатчик; ну, а где остались кафтан и сорочка, туда пусть идут и штаны». При этих словах он вернулся в кабак, вышел потом оттуда совершенно голый, взял горсть собачьей ромашки, росшей рядом с кабаком, и, держа ее перед срамными частями, весело и с песнями направился домой.