Великий океан

Ответ его не расслышали и не поняли. Резанов, стоя у борта, видел, как несколько всадников поскакали к крепости, медленно передвинулись дула пушек. Оставшиеся на берегу кричали и махали руками, и по их жестам можно было догадаться, что «Юноне» приказывали остановиться и бросить якорь.

Николай Александрович,сказал Резанов, поворачиваясь к Хвостову.Ежели исполним, останемся под угрозою пушек. И никогда не войдем в гавань...Он запахнул плащ, словно его знобило.

Хвостов засмеялся.

Не исполним, господин Резанов! А стрелять им не придется.

Обычно неторопливый, сухощавый, словно высушенный ветром, он неожиданно быстро метнулся на ют, и через минуту все, кто мог держаться на ногах, очутились у парусов и якорного ящика. Матросы суетились, перебегали от мачты к мачте, гремели цепью, а сам Хвостов, мичман Давыдов и ничего не понимающий сонный натуралист Лансдорф стояли у борта и, сняв шляпы и раскланиваясь в сторону берега, громко твердили:

Si, senor, si, senor!

Единственные испанские слова, которые они знали.

Видя готовность русских выполнить приказание, в крепости и успокоились, а когда разгадали маневр и спохватились, «Юнона» на всех парусах уже вошла в бухту и мирно бросила якорь посредине гавани. Маленький, потрепанный штормами и непогодой корабль пришел из далекой Ситхи с дружбой.

Между тем от общей группы людей, столпившихся возле крепости, отделилось десятка полтора всадников. «Юнона» стояла Ha расстоянии картечного выстрела от берега, и даже невооруженным глазом можно было хорошо разглядеть отряд. В длинных накидках, перекинутых через плечо, широкополых шляпах, высоких сапогах, украшенных шпорами, солдаты сидели на крепких и низеньких лошадях и от возбуждения и любопытства совсем не соблюдали строй. Потом один из них поднял рупор, что-то прокричал, а спустя минуту вся кавалькада повернула и вскоре исчезла за холмом.

Резанов озабоченно прошелся по палубе. Что там они замышляют?подумал он тревожно. Поймут ли, что приехал с добром? Наверное, в этом глухом углу ничего не знают ни о кругосветном плавании русских кораблей под начальством его и Kpyзенштерна, ни о готовности испанского двора оказать помощь, обещанную через посланника в Санкт- Петербурге. Не знают, конечно, и того, что сейчас он приехал сюда завязать торговлю с Калифорнией, что высокое звание и полномочия дают ему право вести переговоры с самим вицероем. На Ситхе же ели даже гнилую рыбу, питаются корой и еловыми шишками. Последнюю бочку солонины правитель колоний Баранов отдал экипажу «Юноны» на этот вояж.

Продержимся, господин Резанов,сказал он твердо, но посланник заметил, как еще больше ссутулился правитель.

Они оба знали цену людским лишениям, и оба понимали иx неизбежность. Великие планы требовали решительных действий.

Экипаж «Юноны» тоже беспокойно глядел на берег... Зеленая долина, спускающаяся к морю, холмы и горы были залиты солнцем, необыкновенная тишина и дрема стояли над бухтой, и только далеко возле крепости виднелись фигурки людей, черные Ha ярком песке отлива. Толпа двигалась к месту стоянки корабля неизвестно с какими намерениями,

Скачут! вдруг крикнул Давыдов. Молодое круглое лицо его оживилось и порозовело.

Он спрыгнул с вант, откуда смотрел на берег, и подбежали к Резанову. Но тот уже сам заметил показавшихся из-за скалы и всадников. Однако теперь их было меньше, и впереди рядом с офицером на сером коньке ехал монах. Темная сутана его свисала ниже стремян.

Спустить шлюпку! приказал Резанов. Присутствие францисканца среди солдат указывало на мирные намерения отряда. Очевидно, испанцы нарочно ездили за священником.

Поедете вы, Давыдов, и вы, Лансдорф,сказал Резанов стоявшим возле него ученому натуралисту и мичману. Объявите. кто мы такие и что заставило нас искать здесь убежища. Держитесь отменно любезно, но с достоинством, наибольше всего помните, что мы представляем здесь великую нашу державу и что испанский двор состоит с нами в дружбе.

Он проводил их до шлюпки и, внешне спокойный и сдержанный, снова взялся за подзорную трубу.

Любопытный Лансдорф с удовольствием закивал головой и сразу же спустился в лодку. Вслед за ним прыгнул туда и Давыдов. Ему было всего двадцать лет, но опытом он не уступал даже Хвостову. Спустя минуты две шлюпка уже шла к берегу.

Увидев лодку, всадники сошли с коней, а монах и офицер поспешили к воде. В подзорную трубу Резанов разглядел, как они торопились, в особенности офицер, совсем юный, в вишневом плаще, шляпе с золотыми кистями. Сверкающая большая сабля волочилась по песку.

Шлюпка пристала к берегу. Лансдорф и Давыдов ступили на землю, сняли шляпы, поклонились. Испанцы ответили тем же. Некоторое время обе стороны с внимательным любопытством разглядывали друг друга и молчали. Затем монах выступил вперед. В темном одеяний, с непокрытой лысой головой, высокий и худощавый, он медленно и раздельно спросил по-испански:

Кто вы и зачем прибыл сюда ваш корабль?

Тогда Лансдорф тоже выдвинулся вперед, еще раз раскланялся и, добросовестно выговаривая слова, в свою очередь, сказал по-французски: