Великий океан

После дона Рамиреца приезжали еще двое искателей руки и сердца «прекрасной Кончи», весть о которой уже проникла же в Нижнюю Калифорнию, но девушка спряталась от гостей. В первый раз сказалась больной, а во второй упросила Луиса вывести лошадь за ограду крепости и ускакала в миссию.

Разве мир так мал?заявила она смущенному ее поступком падре Уриа. Разве в нем не найдется ничего, кроме этой пыльной пустыни и ленивых коровьих хозяев, которые хотят же ниться на мне?

Она сидела в темной комнате настоятеля и стегала себя по руке ивовым прутиком, сорванным по дороге. Потом вскочила, поцеловала руку старика и выбежала в сад.

Монах покачал головой, а спустя несколько минут, улыбаясь, смотрел, как маленькая красавица с невысохшим от слез лицом, сидела на дереве и ела грушу,

Миновал еще год, и снова ничего не произошло в ее жизни. Луис стал офицером, детские похождения прекратились. Конча реже бывала в монастыре, помогала следить за хозяйством, приказала индейцам выбелить заново церковь, посадить кусты роз над крепостными амбразурами, где установили привезенные пушки.

Не будет видно с моря,заявила она отцу.

Комендант прогнал непрошеных садоводов, но, когда гнев прошел, он подивился трезвому уму дочери. Вечером, перед отходом ко сну, он подарил ей молитвенник маленькую семейную реликвию, которую до сих пор детям не разрешалось даже брать в руки.

Лишь на морской берег Конча ходила по-прежнему. Почти каждое утро, как только уплывал туман и раннее солнце озаряло равнину, девушка по узкой тропинке за садом спускалась к морю. Она садилась на поросший травою утес и могла просидеть там до самого зноя. Над океаном дрожало марево, бескрайная гладь сливалась с небом. Огромная сияющая пустота начиналась у береговой каймы, а за ней был весь мир.

Конча первая увидела русский корабль. Еще расползались застрявшие между утесами остатки тумана, не поднимался ветер, тропа была сырой и холодной от ночной росы. Девушка не спеша шла к морю и вдруг, обогнув утес, заметила вдалеке от берега стоявшее на якоре судно с убранными парусами. Словно корабль отдыхал в пути.

Конча круто остановилась и, сдерживая дыхание, ухватилась за брызнувший росою куст. Может быть, этот корабль пришел к ним в бухту?

Почти бегом она вернулась в президию, подняла на ноги Луиса, который заменял уехавшего в Монтерей отца, а потом взобралась на стену и, чтобы утишить нетерпение, до крови исколола себе ногу шипом дикой розы.

По стене бродили голуби, красноперая птичка чиликала среди виноградных листьев, высохла роса, а Конча все сидела в своем убежище и следила за кораблем, медленно входившим в гавань.

Глава пятая

Помощник настоятеля миссии св. Франциска отец Фелиппе сидел спиной к свету, и Гервасио не видел его лица. В келье было полутемно, сквозь узкую прорезь окна, защищенного толстой деревянной решеткой и выходившего на равнину, почти не проникали солнечные лучи. В полумраке выделялся лишь голый, вытянутый кверху череп монаха, утонувшего в глубоком кресле.

Гервасио бросил ощипанную ветку яблони, взял со стола другую. Белые капли лепестков застряли на его бархатных, обшитых позументом штанах.

Русские не должны появляться в этих местах! сказал он злым, нервным шепотом. Я помню ваши уроки! Здесь наша земля! Мой прадед один уничтожил больше тысячи индейских воинов, мой отец прошел со своим полком всю Мексику, 0ни были настоящие испанцы!.. Вы хвалили англичан, я молчал; придет время, и наши корабли потопят их там, в Европе. Вы хвалили янки, я толке молчал. Но я не могу молчать, когда вы готовы теперь преклоняться перед проклятыми русскими. Они во сто раз хуже, потому что живут с индейцами как с родными братьями. Они захватят землю, мимо которой когда-то прошли их корабли захватят всю Калифорнию.

Мальчишеское, узкое лицо Гервасио раскраснелось, на верхней губе и остром подбородке выступил пот. Он вытирал его pyкавом куртки.

Вы должны заставить коменданта убрать их отсюда!

Бывший иезуит молчал. Он даже не повернул головы, и лысый череп его все так же неподвижно мерцал в углу.

Падре Фелиппе! Гервасио швырнул на стол остатки букета, вплотную подошел к креслу.Там, в президии, все сошли с ума от русских. Краснорожий Луис молится, как на мадонну, на свою сестрицу, а она...

Он остановился, стукнул по высокой спинке кресла. Лепестки с его рукава упали на плечи монаха.

Слышишь, я убью Резанова! крикнул он почти исступленно.

Помощник настоятеля открыл глаза, большой шершавой ладонью сбросил лепестки.

Ты мешаешь мне, Гервасио,сказал он сухо.Уроки надо готовить дома. Ты, наверное, забыл, что прошлый раз перепутал названия местностей и полный титул принца Годоя?.. Когда изучаешь (монах подчеркнул это слово) историю, нельзя увлекаться. Иди!..

Гервасио онемел. Такого поворота он не ожидал. Разве не сам хмурый поп изо дня в день, из года в год внушал ему эти же мысли? Потом, глянув на вытянувшийся тонкой полоской рот, на кусты серых бровей, прикрывающих насмешливые глаза, потемнел и, схватив шляпу, быстро покинул келью. Спустя минуту донес; лось цоканье копыт по закаменелой от зноя дороге.