Великий океан

— Э-э-э, мой молодой друг! — де Сола уклонялся от официальной беседы. — Все уже улажено. Я сам разобрался в этом деле. Офицер, допустивший ошибку, наказан, ваши люди на корабле. Сегодня прибудет комендант Сан-Францисской президии. С ним я собирался послать извинение синьору Кускову. Я крайне огорчен таким прискорбным случаем.

Де Сола хитрил, но не обманывал. В тот самый день, когда при помощи неизвестных друзей, подпоивших стражу, бежали Лука и Пачка, губернатор получил депеши от мексиканского вице-короля. В них сообщалось о получении хороших известий из Мадрида и предписывалось улучшить отношения с русскими. Сообщалось также, что в русские колонии направляется новый правитель, капитан императорского флота, получивший особые инструкции Санкт-Петербурга.

Губернатор не удивился такой перемене распоряжений вице-короля, но на всякий случай решил принять посланца из Росса приватно. Беспорядки в крае усиливались, повстанцы объединялись с индейцами, американские фермеры густо осели на северной границе и, пользуясь сумятицей, все глубже проникали в королевские владения. Нужно было хитрить с русскими, мирно сидевшими на своих полях. Гервасио Сальвареца придется удалить в Лоретто, миссиям разрешить небольшую торговлю. Может быть, новый русский правитель согласится объединить силы против мятежников…

Несмотря на сиесту, в кухне застучал ножом повар, засуетились индианки, конный солдат повез бочонок водки команде «Вихря».

Де Сола пригласил Алексея обедать, сожалел, что не может представить свою семью. В это смутное время жена и дети были им отправлены в Мексику.

— Здесь нет теперь дам, дон Алексео, — сказал он, добродушно улыбаясь. — Мятежники собираются выгнать нас, но пока изгнали только прекрасных синьор и синьорит. За исключением одной. Вы, вероятно, слышали о ней. Это донна Консепсия Аргуэлло, дочь моего предшественника и бывшая невеста вашего министра, синьора Резанова. Она живет в миссии. Бедная девушка! Она стала почти монахиней…

Алексей сделал огромное усилие, чтобы усидеть на месте и даже не обернуться. Консепсия недалеко! Может быть, она бывает здесь, и это ее корзинка с вязаньем! Ведь старые испанские семьи в Америке почти все между собою родня. Однако он ничего не сказал губернатору о своем знакомстве с девушкой. Кто знает — не повредит ли это ей?

А де Сола продолжал говорить о крае, об удаленности его от Мексики, о трудностях сообщения. Он даже полушутливо рассказал о том, что остался без пороха. Галиот, везший припасы, потерпел крушение у мыса св. Луки и потерял весь груз. В том числе и коляску, которую так ждал губернатор. Тучный и тяжелый, он страдал от верховой езды.

Обедали они втроем. Алексей, губернатор и какая-то высушенная столетняя синьора, беззубая, в позеленевшей от времени темной мантилье. Не то тетка, не то домоправительница, оставшаяся вести хозяйство де Сола. Она ела суетливо и грязно, вытирая сложенным веером мокрый рот. Алексей старался на нее не смотреть. Корзинка с вязаньем, оставленная в беседке, принадлежала ей.

За обедом губернатор рассказывал о действиях инсургентов и откровенно признался, что даже Монтерей защищать ему нечем, что мятежникам помогают американские фермеры, снабжают их оружием, а сами в это время занимают лучшие земли. Рассказал, что даже крещеные индейцы из миссий бунтуют и разбегаются, что дикие ненавидят испанцев кровной ненавистью.

— Вы удачливее нас, дон Алексео, — заявил он, обсасывая и разглаживая свои пышные усы. — С вами они друзья. Отчего это, а, мой молодой друг?

От выпитого вина он отяжелел, но маленькие глаза с припухшими веками глядели испытующе.

— Оттого, что для нас они такие же люди, как все, — ответил Алексей.

Его тяготил весь этот разговор, угнетал губернатор, прикидывающийся благодушным простаком, противна была старуха. Но он терпеливо ждал конца обеда и делал вид, что внимательно слушает.

Наконец обед закончился. Если бы не надежда узнать о Консепсии и, быть может, ее увидеть, Алексей не остался бы в доме губернатора больше ни минуты. Поручение он исполнил, приезда Луиса мог дождаться и на корабле. Однако он остался и, притворяясь заинтересованным, слушал губернатора, который тоже устал от гостя и тоже притворялся любезным.

Так просидели они часа два, а потом Алексей стал прощаться. Дальше оставаться было неприлично. Уже солнце скрылось за деревьями, удлинились и сделались мягче тени, по дорожке к водопою, извиваясь и подняв голову, проползла змея.

Губернатор проводил Алексея до ворот, сказал, что пришлет коменданта на судно, как только тот приедет. Затем повторил свой привет и извинения Кускову и в заключение попросил смастерить ему легкую коляску. Раз в колонии строят корабли и льют колокола, наверное сумеют сделать и коляску.

Алексей обещал. Прощаясь, он все еще оглядывал двор, строения и даже дорогу, — не покажется ли где Консепсия, но так ее и не увидел.