Великий перелом

Анатолий Васильевич – фигура для Советского Союза фундаментальная. Да, обычно, при изучении политической истории эпохи он уходит на второй, а то и третий план, уступая таким монументальным личностям как Сталин, Дзержинский, Каганович и прочим. Ведь, безотносительно их компетентности и благости реальных намерений личностями они являлись очень яркими.

Михаил Васильевич же эпоху знал чуть лучше, чем средний обыватель. Особенно, если обыватель этот из секты «свидетелей коммунизма», воспринимающий как личное оскорбление любую, даже самую конструктивную и вежливую критику Союза и всего советского. Безотносительно реального положения дел. Сразу записывая в «антисоветчики» или «мерзавцы» всех, кто посмел назвать вещи своими именами.

Фрунзе их не осуждал.

Прекрасно осознавая, что стремление этих людей спрятаться за сказку и красивые лозунги – не более чем рефлексия. Жизнь не проста. Всякой грязи на Союз выливали много. Вот и нашла коса на камень, спровоцировав психическое расстройство. Но даже они, в основе своей, видели Луначарского глубоко второстепенной фигурой. И чем он занимался – мало кто мог вспомнить. Просто потому, что этот персонаж почти не фигурировал в красочных лозунгах и красивых апокрифах.

И не только они его недооценивали.

Даже простые люди, интересующиеся историей раннего Союза, как правило проходили мимо Луначарского. А зря… очень зря…

Все началось еще до революции, когда Анатолий Васильевич носился со своей идеей богостроительства. То есть, создания новой религии из социализма или на его базе.

Владимир Ильич его осадил. Ужаснувшись самой идее. И тот на время притих, находя отдушину лишь в деятельности всяких антирелигиозных комитетов. Но все изменилось, когда Иосифу Виссарионовичу, в ходе политической борьбы, потребовалось выставить себя и своих союзников верными ленинцами. А перед тем «прокачать» умершего вождя до уровня культовой фигуры, ключевой для Союза. Для опосредованного укрепления своих позиций в борьбе с Троцким. Ведь тот был фигурой как минимум не менее значимой, чем Ленин для революции и победы в Гражданской войне.

Тут-то и стал раскрываться Луначарский по полной программе. В самые сжатые сроки создав, по сути, культ личности покойного Ильича.

Фактически – нового бога.

И с тех пор уже не останавливался, с упорством достойного лучшего применения, создавая новую коммунистическую религию. Из-за чего уже к смерти его в 1933 году Ленин, Маркс и Энгельс превратились в фактически богов, а созданные им тексты – в святое писание. До такой степени сакрализированное, что ссылки на цитаты из него использовались как аргументы в научных спорах. Точно также, как в свое время, в средние века и Новое время ученые обсуждали научные темы, оперируя в том числе цитатами из Евангелия.

Более того, именно Луначарский стоял за созданием культа личности Сталина. Великим физкультурником и другом всех детей он стал именно с его подачи. И ладно бы это. Анатолий Васильевич сумел сформировать идеологическую платформу в Союзе, позволившей генеральному секретарю стать по сути главой государства. Не занимая при этом ни одного государственного поста.

Так что, если Владимиру Ильичу СССР был обязан созданием в том формате, в котором мы все его знаем. То Анатолию Васильевичу должен за свою трансформацию в, по сути, выборную теократическую монархию. То есть, систему, при которой верховная власть была сосредоточена в руках духовного вождя, опиравшегося на некий конклав других духовных вождей, сиречь жрецов. Управлявших державой с опорой не столько на светские законы, логику и здравый смысл, сколько на некое сакральное писание, находящееся в положении абсолютной истины…

В основе всей этой удивительной трансформации стоял Луначарский. Понятное дело, в одиночку он бы ничего подобного не сделал. И его идеи легли на благодатную почву. Но это нисколько не отменяет факт того, что он настоящий гений.

Просто титан.

Человек, на плечах которого и стоял классический Союз.

И Фрунзе не знал, что с ним делать. Потому что этот прекрасный мужчина уже, закусив удила, формировал и культ личности Ленина, и вел ударную сакрализацию его текстов.

В какой-то мере Анатолия Васильевича удалось увлечь новыми художественными проектами. Но надолго ли? Да и, если положить руку на сердце, Фрунзе побаивался. Ведь с Луначарского станется начать лепить очередной культ уже его личности, а не Сталина. Или там Дзержинского.

Вроде и не враг.

Вроде и за дело радеет.

Но лучше бы он на кошках тренировался. Слишком уж разрушительным был его гениальный порыв. Хотя, конечно, была и позитивная сторона в этом вопросе. Так как Луначарский, долгое время державший нейтралитет в партийной борьбе, явно качнулся в сторону дуэта Фрунзе-Дзержинский. Слишком уж показательной оказалась ситуация с арестом Литвинова. Прецедент. Сильный. Серьезный. И никто из Политбюро или ЦК не посмели квакнуть, так как поняли – за этими двумя силами. И они готовы ее применять, даже по отношению к формально своим…