Великий поход

Не то, чтобы Хладный считал, что они неправы, но в больнице было неимоверно скучно. Хуже того, было совершенно невозможно работать – нормального стола в палате не было. Хладный уже собрался было высказать врачам свое неудовольствие – но именно в этот момент на пороге появилась невысокая светловолосая женщина в белом халате поверх полевой формы.

– Я ведь предупреждала, что твои скачки по всему миру тебя до добра не доведут… – покачала она головой. Вот скажи мне, папа, что тебе мешает спокойно работать в штабе, а?

– Вот такой уж у меня нрав, – вздохнул Хладный. – Ладно, раз уж ты пришла…

Гостья немедленно уселась в ногах койки, извлекла блокнот и карандаш и приготовилась записывать.

– Так, вводную часть ты и сама напишешь, тут все как обычно… – начал Хладный. – Необходимо принять следующие меры: полностью прекратить производство бронетехники с открытым корпусом. Снабдить военную технику герметизацией и системами избыточного давления. Для перевозки личного состава разработать герметичный обитаемый кузов на шасси грузового автомобиля. Для защиты личного состава от ионизирующего излучения представляется необходимым внутреннее радиозащитное покрытие корпуса…

Хладный диктовал отчет, стараясь не упустить ни одной детали – скоро все это понадобится. У Советского союза уже давно не две атомных бомбы, совокупная мощь Объединенных Наций в состоянии превратить Европу в радиоактивные руины – и кто знает, сколько зарядов у Германии? Времени оставалось все меньше, а будущее становилось все мрачнее…

Глава 14

Дымная вспышка в небе отметила гибель еще одного немецкого бомбардировщика. Проводив взглядом падающие обломки, Хаецкий поморщился. Две недели назад, сразу после Дивиона, американцы притащили под Париж свои «Аяксы», даже не прошедшие испытаний, и только благодаря ракетам Париж еще не был уничтожен. Война изменилась – слишком быстро и слишком сильно. И слишком страшно.

Сейчас война застыла в каком-то странном призрачном равновесии – немцы так и не смогли толком воспользоваться ударом по Дивиону и, кажется, не вполне понимали, как применять новое оружие, а у Объединенных Наций все еще не хватало зарядов, хотя «Маяк» и Хэнфордский завод работали круглосуточно, а Королев и Харитон бешеными темпами работали над новой ракетой и боеголовкой для нее.

Да, военные слабо понимали, что происходит и чего ожидать – но сегодня это изменится. Заброшенному в глубокий тыл диверсионному отряду невероятно повезло – им удалось не только захватить одного из деятелей немецкого ядерного проекта, но и вернуться с этой добычей. Сегодня отряд вернулся в Париж, сдал пленного штабу, и через пару часов все заинтересованные получат протоколы допроса, и многое станет ясно… Правда, все остальное только больше запутается, но это неизбежно. В этом нет ничего страшного – гораздо хуже, что теперь ему придется координировать работу нескольких диверсионных групп. Замечательно. Как раз то, что он больше всего ненавидел, и если бы Этне не предложила помощь – воспользовался бы своим правом отказаться. Но в качестве управленца она превосходила его на голову, да к тому же мгновенно ориентировалась в любых интригах… И, наконец, ему просто нравилось ее общество.

– Раз уж вас одолело задумчивое настроение, может, подумает над этим? – Этне, помахивая папкой, вошла в кабинет. – Этот колбасник оказался весьма разговорчивым… Даже слишком разговорчивым – похоже, выложил все, что знал.

– Много полезного? – осведомился Хаецкий, забирая папку. – И кстати, что говорят врачи?

– Что все почти вернулось в норму, но наблюдать за нами будут еще долго, – Этне вздохнула. – Было бы забавно смотреть, как наши врачи слушают ваших, словно дети на уроке, если бы не причина… Знаете, не все оказались столь предусмотрительными, как мы… И не столь удачливыми. Тем, кто оказался на поверхности, скорее всего, уже ничем не помочь – хорошо еще, что гражданские разбежались давно… Непосредственно в городе было около пятидесяти тысяч человек. Осталось не больше десяти тысяч, и люди все еще умирают.

– Люди будут умирать еще долго, – хмуро отозвался Хаецкий, – но, по крайней мере, у нас есть шанс свести урон к минимуму. Немцы, разумеется, не дураки, но они, как оказалось, считают ядерное оружие своей монополией, а теперь, когда мы знаем, где находятся их ядерные заводы и лаборатории, разговор будет коротким…

– Я не думаю, что ему известны все объекты.

– Даже и того, что мы выбьем, хватит, чтобы резко затормозить программу и уж точно сорвет производство. Шварцвальд, правда, жалко… но надеюсь, это все, о чем нам придется жалеть.

– Мы забываем про Антарктиду, – хмуро ответила Этне. – Никому не удалось получить хоть каких-нибудь ценных сведений, но известно, что они там что-то делают.

– Скорее всего, там их первый переход – в нашем мире все тоже началось именно с Антарктиды. Впрочем, как только в Кейптауне окажутся «Суперфортрессы», это перестанет быть проблемой.