Великий поход

Он замолчал, глядя на поднимающиеся над городом дымные следы ракет. Немцы явно вознамерились прорваться к Парижу и, судя по «Грифам» Хейнкеля – здешнего, не терранского – город вполне могла ожидать участь Дивиона. Последние несколько дней эти налеты стали почти непрерывными – хорошо еще, что ракеты не подпускали тяжелые бомбардировщики к городу. Мелочь же – вроде реактивных «арадо» и вездесущих и неистребимых «лаптежников» – прекрасно отлавливали истребители. Оставались только ракеты – но их немцы использовали без всякой видимой системы. Иногда «Фау-2» сыпались на Париж, словно град, а иногда несколько дней подряд не было ни одной ракеты. Найти какой-нибудь смысл в этом никому не удавалось, и большинство разведчиков считали, что немцы просто копят ракеты, а затем запускают все, что успели собрать. Хаецкий, впрочем, полагал, что делается это для того, чтобы постоянно держать Париж в напряжении, но на своем варианте особо не настаивал – в конце концов, это ничего не меняло.

– Да что с ними такое? – спросила в пустоту Этне, отвлекая Хаецкого. – Как с цепи сорвались…

– Видимо, готовят наступление, – отозвался Хаецкий. – И ни одной ракеты… Войдите!

– Добрый день, полковник, – кивнул вошедший Патрик, – здравствуй, сестра. Возможно, вы еще не в курсе, но сегодня утром разведка обнаружила один из ракетных заводов – в Нордхаузене…

– И теперь там ни города, ни завода, – кивнул Хаецкий, – так?

– Именно. Русские бомбардировщики провались к Праге, но использовали только обычные бомбы, а вот Нордхаузен… Мы открыли ящик Пандоры.

– Видимо, да, – мрачно кивнул Хаецкий.

Мерно гудят двигатели, далеко внизу проплывают города, тянутся по небу белые полосы инверсионных следов, подрагивает под руками штурвал… Чарльз Суини чуть заметно кивает – самолет идет идеально, словно по рельсам… Вагон и есть. И опять с «товаром» – тем же самым, что и в августе сорок пятого. Суини не стал бы утверждать, что ему нравится задание – но уж тем более не смог бы сказать, что оно не нравится. Просто боевой вылет. Один из множества… Он просто делает свою работу – как и в августе сорок пятого. Жалко ли ему людей? Пожалуй, нет – весь Нордхаузен так или иначе работает на ракетчиков, а значит, невинных там нет. Как и во всей Германии – выбор у них был и они его сделали.

Вспышка на земле, превратившаяся в стремительно растущую струю дыма. Суини закладывает вираж – настолько крутой, что штурвал едва не вырывает из рук – и набирает высоту. Пронесло – проклятый «Водопад» взорвался в нескольких сотнях ярдов, разорвав ведомого в клочья…

– До цели три минуты, – сообщает штурман.

Три минуты. Целая жизнь, если у противника есть серьезная ПВО.

– До цели две минуты.

Внизу вспухают облака разрывов шрапнели, падает сбитый «Двести шестьдесят второй», отчаянно дымя, выходит из боя русский МиГ, кому-то везет попасть по ракете…

– До цели одна минута.

Все, теперь уже не остановиться, даже если захочешь – бомба взведена, бомболюк открыт, и даже если их сейчас собьют – не изменится ничего. Взрыв все равно произойдёт…

– Сброс!

«Бокскар» подпрыгивает, став легче на четыре с половиной тонны, Суини резко набирает высоту, выводя двигатели на максимальные обороты, штурман отсчитывает секунды. Экипаж поспешно натягивает сварочные очки, самолеты уходят все дальше и выше…

– Пять. Четыре. Три. Два. Один. Ноль.

Все становится абсолютно белым – как тогда, в сорок пятом. Несколько мгновений в мире не существует ничего, кроме этого света, а затем он уходит, и Суини срывает очки и вцепляется в штурвал. Самолет встряхивает, он дергается, пытаясь задрать нос, но Суини почти мгновенно возвращает его в горизонтальный полет и оглядывается.

Нордхаузен перестал существовать – если что-то и уцелело, его не разглядеть в черных облаках дыма, над которыми поднимается все еще огненный гриб…

Глава 15

Их отозвали из Парижа – и вовремя, как считал Хаецкий. После Нордхаузена военные отчетливо осознали, что они теперь имеют в своем распоряжении и как это использовать… И в результате за три дня Европа получила пять новых атомных шрамов.

Первый удар пришелся по Генуе – Италия все-таки решила выступить против гитлеровцев и начала сосредоточение войск для броска к Маиланду, второй – по Демблинской крепости, так что немцы прорвались к самой Варшаве. Союзники ответили на это тремя ударами – по Киффхойзеру, Килю и Ла-Рошели. И было очень сомнительно, что на этом все закончится – начать атомную войну оказалось слишком просто, а вот закончить… Джинн вырвался из кувшина и, как всякий недовольный джинн, принялся за разрушение городов.

– Патрик был прав, – хмуро заметила Этне, глядя в иллюминатор. – Мы открыли ящик Пандоры. Знаете, Игорь, сейчас я действительно боюсь будущего. Не опасаюсь возможных проблем, не жду подвоха – боюсь.

– Я тоже, – согласился Хаецкий. – Мы-то с вами, в отличие от штабистов, сами видели, что это такое… Хотя мне ничуть не жаль тот же Нордхаузен. Что меня беспокоит – так это планы командования относительно нас. Почему-то мне кажется, что нас не посадят заниматься аналитикой в уютном кабинете.