Великий поход

Мила повернулась, сонно проговорила:

– Что вы болтаете? Надо спать! Я так устала… Все болит…

– Надо просыпаться и вставать. Пойдем за кладом, – возразил я.

– Хорошо, – послушно выдохнула девушка, перевернулась на другой бок, тихо застонала и закрыла глаза.

– Наша совесть чиста, – тут же заявил Дима, – Мы позвали ее, она не пошла. Женщина в пути – обуза. Во время такой рискованной операции – тем более. Я понимаю, ты имеешь перед ней некоторые обязательства… Думаю, мы сможем забрать ее на обратном пути. Да и без нас ей ничего не угрожает…

Китаец так волновался, что перестал говорить стихами.

– А проще сказать, если ее поймают, погоня некоторое время будет идти по ложному следу, – уточнил я. – Нет, Дима. Я понимаю, что ты служишь высоким идеалам, ради которых можно пожертвовать чем угодно, даже своей жизнью. Даже чужой. И я понимаю твою жертву – чужая жизнь для тебя ценнее собственной. Но я не собираюсь никем жертвовать.

– Я тоже! – горячо заявил покрасневший китаец. – Ты неправильно понял меня!

– Может быть. Но согласись, понять тебя можно было и таким образом.

Мила попыталась откатиться от меня и зажать уши руками.

– Поднимайся! Через десять минут мы должны отправиться в путь! – повторил я.

Вышедший из темноты Беточка обнюхал девушку и лизнул ее лицо. Мила фыркнула, вскочила, побрела к озерцу Умываться.

– Молодец, – похвалил я вильнувшую хвостом собаку. – Разбудил. Тоже пойдешь с нами?

Пес заглянул мне в глаза так проникновенно, что было ясно: пойдет. Даже побежит.

В каменной стене, под «окном», из которого днем поступал свет, сохранилось несколько металлических крючьев, прежде удерживавших лестницу. Там, где крючьев не осталось, ногу вполне можно было поставить в выемку.

– Мне не составит труда подняться по стене, – сообщил я. – Только вот веревки, чтобы скинуть ее вниз и облегчить путь вам, у нас нет…

– Я поднимусь без проблем, – пожал плечами китаец. – Много лет жил среди гор, лазил по скалам холодным к горным вершинам.

– А я посещала альпинистский кружок, – заявила подошедшая к нам Мила. – Лазаю не совсем профессионально, но по этим зацепкам, по-моему, любой поднимется.

Выглядела девушка очень решительно. Капли воды поблескивали на лице, мокрая прядь волос змеей ползла по щеке. В руке – сумка с вещами.

– Тогда пойдем. Мила! Давай оставим сумку! Гранты я взял, уус твой не работает, шоколад мы съели. Переоденься, если есть такая необходимость, и бросим лишнюю поклажу здесь. Все, что нужно, раздобудем в дороге.

– Угу. Ты-то свой рюкзак не бросаешь, – мрачно Метила девушка, откидывая с лица мокрые волосы.

– В нем только самое необходимое. Да и размеры несопоставимы. Мой рюкзак – большой накладной карман. А сумка оттягивает тебе руку или плечо.

Девушка размахнулась и молча швырнула сумку на камни.

– Переодеваться не будешь? Это самая удобна твоя одежда?

– Самая удобная, хоть и не самая чистая. Но менять грязные вещи на умеренно грязные вряд ли имеет смысл.

На стену я полез первым, посадив на шею Веточку. Пес вел себя смирно, не дергался и не тявкал. Словно все время совершал восхождения на скалы вместе с людьми.

Крючья, вбитые в камень, держались крепко, ямки не скользили под ногой. Оказавшись на площадке над гротом, я обнаружил полого уходящий вверх тесный ход, украшенный грубой резьбой по камню. Под сводом прохода зияли черные дыры маленьких круглых окон – естественно, без рам и стекол. Просто дыры в стене. Даже в качестве бойниц их использовать было бы трудно: толщина стены составляла около полутора метров. Впрочем, в ближайшее окошко я увидел звезды.

По коридору гулял легкий сквозняк. Тревожных запахов в дуновении ветра я не обнаружил.

Дима поднялся по стене бесшумно и, светя вниз фонариком, спросил:

– Ты и дальше понесешь собаку на шее? Действительно, я так и не опустил пса на землю.

А Беточка пригрелся и не торопился проситься вниз.

– Беги, – предложил я собаке.

Альберт бросился к своей хозяйке, появившейся над темным провалом. Мила отстранила пса и возмущенно обратилась к китайцу:

– Ты меня ослепил! Светить надо на стену а не мне в глаза!

– Ты поднималась слишком близко к стене, – оправдался Дима.

В коридоре благодаря отсветам прожекторов и звездному свету уже было кое-что видно. Но фонарик Дима гасить не стал. Вряд ли слабоватый красный свет заметят снаружи.

Коридор оказался довольно длинным. Затяжной подъем, после него – каменная лестница, ведущая вниз, – и мы вышли в просторное помещение, стены и свод которого терялись во мраке.

– Желтый зал, – объявил Дима. – Отсюда идти совсем недалеко.

– Почему желтый? – спросила Мила.

– Стены желтые, – объяснил китаец. – Сейчас, в темноте, нам не виден шафрановый цвет. Из Желтого зала есть выхода два – помимо того, которым сюда мы пришли. Пойдем, наверное, левым проходом…

Мы миновали небольшую по здешним меркам статую Будды, выточенную из песчаника. В ней было каких-то три метра высоты. Выражение лица Будды показалось мне укоризненным, хотя вряд ли создатели могли сознательно придать статуе такой вид.