Великий поход династронавтов

…Когда шаги на лестнице наконец затихли, династронавты собрались в обратный путь. Время дорого, был уже час ночи, приближался долгожданный день «О». Майор Димчо напихал в рюкзак всевозможные усы и бороды да ещё на всякий случай прихватил несколько париков и кос. Костюмы за ненадобностью (не повезёшь ведь южноафриканским неграм гитлеровские мундиры!) повесили обратно в шкаф. Разгримировались, привели себя в обычный вид. Только Саша Кобальт Болокуду так и остался в овечьем тулупе, с двумя бородами и четырьмя усами, не мог себя заставить расстаться с ними.

Они тихонько вышли из костюмерной, закрыли за собой дверь и стали спускаться вниз. Спускаться, как известно, легче, чем подниматься. Минуты через две они уже были на втором этаже. И остолбенели: дверь в аппаратную заперта! Та самая дверь, которую они нарочно оставили открытой, чтобы выбраться отсюда на улицу. Майор дёрнул — увы, дверь захлопнута на английский замок. Как быть? Как выйти отсюда?

Провели летучку. На повестке дня один вопрос:

"Как выбраться?" Установили, что существуют три способа. Первый — взорвать замок динамитом; второй — выпрыгнуть из окна двадцатого этажа и третий — выйти через главный вход, мимо комнаты вахтёра. Первая возможность была отвергнута: от динамита столько шума! Вторую тоже отбросили — лень было снова взбираться на верхотуру. Оставался третий путь, самый опасный, но зато достойный династронавтов: через главный вход. Идти решили в следующем порядке: впереди Саша Кобальт Болокуду, потому что, если вахтёр случайно преградит ему путь, Саша в два счёта с ним справится. Потом идёт Рони Дакалка, затем Майор с трофеями, потом Вихра, и последним, в арьергарде, — Миша Эквилибрист.

До комнатки вахтёра оставалось не больше двадцати шагов. Саша набрал в лёгкие побольше воздуху и смело двинулся вниз…

В эту-то минуту дядя Пешо как раз и погрузился в чтение. В книге рассказывалось о таинственном убийстве, которое совершила в Лондоне одна обезьяна. Задушив свою жертву, обезьяна запихала труп в каминную трубу. Бр-р-р! У вахтёра дрожь прошла по коже, когда он представил себе косматое чудище с огромными лапами и низким лбом.

В разгар чтения ему вдруг послышался подозрительный шум. Дядя Пешо приподнял стекло в окошке — кто-то спускался по лестнице. Старик поспешно включил свой фонарик и в ярком луче света увидел перед собой орангутанга… Только этот был пострашнее лондонского: длинная мохнатая шерсть, клетчатая рубаха, узкие штаны, две бороды, четыре уса и такие космы на голове, что сердце славного стража не выдержало, и он рухнул на пол без чувств…

5. У СЕРЖАНТА МАРКО ВЫДАЛОСЬ БЕСПОКОЙНОЕ УТРО

Да, этот день начался для участкового уполномоченного весьма неспокойно. По дороге в управление милиции, где он хотел посоветоваться с шифровальщиком, что могут означать таинственные цифры, переданные накануне подпольными рациями, ему повстречался товарищ Антонов. Сержант с трудом узнал своего соседа: режиссёр шёл как потерянный, сам не свой, взъерошенный, небритый, без галстука, шёл и бормотал себе под нос что-то невнятное.

— Что случилось, товарищ Антонов? — с участием спросил сержант.

Тот взглянул на него пустыми глазами и произнёс с беспредельным отчаянием:

— У меня похитили усы… И бороды… Сержант решил, что его знаменитый сосед слегка тронулся.

— Но у вас никогда не было ни бороды, ни усов… Товарищ Антонов жалобно покачал головой:

— Да не мои усы… Моей картины… Триста семьдесят бород и четыреста два уса! Не считая париков… бакенбардов… кос… Пропала массовка…

Он чуть не плакал.

— Кто же это сделал? — спросил сержант. Товарищ Антонов сокрушённо пожал плечами.

— Откуда я знаю? Наверно, кто-нибудь из моих завистников. Те же бандиты, что устроили помехи в телевизорах. Сначала сорвали мне две передачи, теперь губят фильм, который принёс бы мне мировую славу.

И он побрёл домой — несчастная жертва коварной судьбы. Жена немедленно вкатила ему солидную дозу касторки.

Сержант помчался в управление. Со вчерашнего дня, после злополучного происшествия с контрабандистом и вечерних передач подпольных раций, мучительное сомнение терзало его сердце, и он размышлял и допытывался, допытывался и размышлял…

В управлении он застал вахтёра телестудии, дядю Пешо. Тот как раз давал показания. Всё ещё не придя в себя от пережитого ночью ужаса, он упорно твердил, что хищение совершено обезьяной.

— Обезьяной? — недоумевал следователь.

— Да, обезьяной! С двумя бородами и четырьмя усами! И вот с этакой шерстью! — Дядя Пешо широко развёл руками. — Честное слово!

— Вы вчера, случайно, не выпили? — спросил следователь.

— Я, когда заступаю на пост, капли в рот не беру! — торжественно заверил его дядя Пешо.

— Гм… А чем вы были заняты, когда появился… э-э… скажем, когда появилась эта обезьяна?

— Караулил! — ответил дядя Пешо, забыв упомянуть об "Убийстве на улице Морг".

— Что ещё было похищено?

— Больше ничего. Один тулуп, бороды, усы, косы…

— Нет ли повреждений в аппаратуре?

— Ничего не тронули.

— Не оставила ли эта ваша «обезьяна» каких-либо следов?